В день рукоположения в пресвитеры дон Энрико был счастлив, хотя и немного растерян.
В начале своего служения у него все еще оставались причины для радости: все одаривали комплиментами молодого священника, столь живого, энергичного и щедрого.
Со временем, однако, работы прибавилось, а комплиментов становилось все меньше. У многих даже не возникало сомнения в том, что он должен был тянуть лямку до изнеможения, или по крайней мере так ему представлялось. Но не только это его угнетало, напротив, это было наименьшим из мучений.
Взаимоотношения с настоятелем были неровные: между двумя священниками столь разного возраста, которые не только трудились вместе, но и обедали за одним столом и спали в одном доме, возникло непонимание. Замечания сестры настоятеля, с одной стороны, и почитателей молодого священника, с другой, никак не вели к согласию.
Кроме того, дон Энрико был расстроен невозможностью осуществить свои желания и организовать свое служение так, как ему хотелось. Часто он не отождествлял себя с пастырскими планами епархии, с требованиями настоятеля и прихожан. Возможно, иногда он мог бы ответить «нет», но ему казалось, что это только ухудшило бы его состояние: он намеревался быть послушным и чутким священником, а не слыть строптивцем и лентяем.
В его голове даже зародилась и уже почти окрепла мысль, что пресвитерство, в конечном счете, – это лишь абстрактная идея. Каждый священник, включая его самого, казалось, шел своей дорогой, как можно меньше сотрудничая со своими соработниками.
Все больше лицо Церкви – от верующих до собратьев, от непосредственных начальствующих и все выше до Конференции епископов и Ватикана – являло ему пятна и морщины, которые, будучи еще семинаристом, он не замечал или не хотел замечать. Речь уже не шла о безобразиях, которые происходили в далеких странах и о которых он узнавал через газеты: грехи и фальшь имели имена и фамилии!
Список проблем можно было бы продолжать и дальше – результатом была почти хроническая усталость в течение всего дня, неведомая доныне холодность, с какой он обходился с прихожанами, и чувство бесполезности при исполнении своего долга.
Все заметили, что священник страдает, но каждый объяснял себе это по-разному. Настоятель считал, что в этом не было ничего странного: все его капелланы вначале выкладывались полностью, но потом успокаивались. По его мнению, это должно было послужить уроком для более рационального распределения сил и менее активного увлечения пастырскими экспериментами, ведь следовало бы заниматься только необходимым, что, кстати, совпадало с его требованиями.
Врач приписывал ему антидепрессанты и отдых, взяв в расчет то, что за последние два года дон Энрико ездил только на занятия с детьми в школьном лагере.
Ректор семинарии неоднократно указывал ему на его преувеличенную склонность к протагонизму: может, этот кризис наконец-то убедит его в том, что он не спаситель мира!
Его духовный отец упрекал его – и, возможно, правильно – в том, что он слишком мало времени посвящает молитве. Но молиться в таком состоянии было не так-то просто.
Злые языки утверждали, что между ним и молодой прихожанкой возникла взаимная симпатия, и отсюда сразу же вывели диагноз и прогноз.
Некоторые ностальгики говорили, что в семинарии больше не прививали дух жертвенности и что такое воспитание могло породить лишь плюгавцев, бесхребетных и непостоянных.
Тут дон Энрико понял, что таким образом дальше он продолжать не сможет. Но что же делать?
Он мог бы обратиться за помощью к епископу, но опасался, что его могли счесть слабаком, священником, на которого нельзя было бы полностью положиться. Да и потом, что бы он мог у него попросить? Годовой отпуск, как и другие молодые священнослужители до него? Порой это приводило к отказу от служения, хотя, конечно, причиной тому не являлся этот год, посвященный молитвам и размышлениям.
Или же он мог надеяться на следующее назначение, которое было уже не за порогом, но если и на новом приходе дела не пойдут лучше? В конце концов, положение, в которое он попал, не было исключением – напротив!
В крайнем случае он мог бы все бросить и полностью поменять образ жизни: найти работу, позже попросить диспенсацию для женитьбы, ведь он был еще молод и мог начать все сначала. Конечно, это ужасная мысль, но менее ужасная чем то, что можно прожить бесполезную жизнь, полную мучений и разочарований.
Иногда возникало подозрение, что путь в гору – это иллюзия, что жизнь является не такой прекрасной и захватывающей, как он представлял себе раньше, и что зрелость могла состоять в том, чтобы кое-как приспособиться и идти дальше.
Дон Энрико был не единственным, кто вынашивал эти мрачные мысли: другие собратья переживали более или менее те же проблемы, и не все были молоды, как он.
Это душевное состояние имеет название, хотя дон Энрико и его соработники его не знают: то, что они переживают, называется выгорание (burnout).
* * *
Это издание ставит своей основной целью предоставить простую и корректную информацию о синдроме выгорания: о том, как он проявляется, каковы возможные причины и какие контрмеры могут быть предприняты. Информация – это еще не все, но незнакомое пугает больше, чем трудности, о которых мы осведомлены.
Второй целью, даже скорее пожеланием, является привлечение большего внимания к богословско-пастырским размышлениям об условиях жизни и служения епархиальных пресвитеров, не с точки зрения идеи, а исходя из их конкретного опыта.
Научное исследование проблемы выгорания было предпринято впервые, в надежде, что это приведет к дальнейшему изучению вопроса и определенным пастырским решениям, которые помогут священникам полностью отдаваться своему служению и не выгорать при этом.
Изначально этот синдром стали изучать в 80-е годы среди представителей таких профессий, как санитары, социальные работники, преподаватели. Его другое название «синдром разочарования доброго самаритянина»: люди, решившие посвятить себя помощи ближним и начавшие свое служение с большим рвением, однажды понимали, что они опустошены, не осталось ни сил, ни желаний.
Этот процесс можно остановить и обратить вспять, но если запустить, это может вылиться в необратимый кризис, ведущий к пассивному и непродуктивному осуществлению своего служения или даже к отказу от него.
Порой его состояние принимают за депрессию, но антидепрессанты не решают проблемы, т.к. речь идет о рабочем синдроме: причиной его служит, прежде всего, рабочая среда, а не сбой в психике.
Выгорание изучалось на примере тех, кто занимается пастырской работой главным образом в США, как в протестантской среде, так и в католической.
В Италии исследования были проведены среди монашествующих и миссионеров: исследование, содержащееся в данном издании, является первым, проведенным в среде епархиального духовенства.
Демограф Маркантонио Кальтабиано (Marcantonio Caltabiano) предлагает обзор полученных в результате исследований данных. В его статье содержатся таблицы, описание и анализ проведенного исследования.
В исследовании психолога и пасторалиста Лучиано Сандрин (Luciano Sandrin) рассматриваются индивидуальные причины выгорания и аспекты личности, наиболее предрасполагающие к развитию этого синдрома. В первую очередь изучалась эта область, далее исследоваться стала рабочая обстановка индивидуума, пораженного этим синдромом. Но, естественно, каждая личность реагирует по-разному на одинаковую стрессовую ситуацию. В статье рассматривается также понятие индивидуальной сопротивляемости стрессу и выгоранию.
В своей статье катехист и пасторалист Джорджио Рондзони (Giorgio Ronzoni) развивает структурные и пастырские аспекты этой проблемы. Из свидетельств некоторых священников, опрошенных после заполнения ими анкеты, выясняются причины выгорания, вызванного не личностными проблемами или ранимостью, а устройством жизни и служения епархиальных священников.
Следующие две статьи останавливаются на двух возрастных периодах, в течение которых священнослужители особенно подвержены синдрому выгорания: первые пять лет служения и десятилетие между двадцатью и тридцатью годами служения, часто приходящееся на возраст около пятидесяти.
О молодых священниках и о начальном периоде служения говорится в статье психоаналитика Умберто Андреетто (Umberto Andreetto), который выдвигает гипотезу о том, что трудности, с которыми сталкиваются священники в этом возрасте, на самом деле являются проблемой адаптации, а не выгоранием. Автор предлагает аргументированный дифференциальный диагноз и конкретное нацеленное вмешательство.
В статье библеиста Лучиано Маникарди (Luciano Manicardi) рассматривается так называемый кризис среднего возраста – критический и неизбежный период жизни и служении пресвитера. Здесь психологическая интерпретация выражается в глубоко духовном видении вышеизложенных проблем.