Одним из крупнейших современных семиотиков был скончавшийся в этом году итальянский писатель Умберто Эко. В своих научных исследованиях он сформулировал правила понимания текстов, изучал соотношение формы и структуры изложения текста с его содержанием. Нервом, основной идеей философской деятельности этого итальянского мыслителя было стремление избежать ложного толкования текста и вообще любой некачественной информации.

Семиозис – это «тройственное отношение, или взаимодействие, в котором одно нечто выступает как знак другого нечто (объекта) для третьего нечто (интерпретатора). Может пониматься и как процесс установления такого отношения. Это понятие — в таком смысле — введено Ч. Пирсом. В качестве интерпретатора знака обычно понимается чье-то сознание»[1].

Богословие как наука – это « практика усвоения человеком систематизации и изложения вечных богооткровенных истин, церковного опыта веры и богообщения»[2], как это сформулировано в Православной Энциклопедии. Там же читаем: «Таинство Воплощения делает возможным не только всякий христианский символизм и иконопочитание, но и возможность смыслового и словесного описания Бога. Богословие становится словесной иконой Христа». Наконец, свт. Григорий Назианзин называл богословием «слово о Боге»[3]. Поскольку речь идёт о словах, ясно, что теология как изложение истин возможна благодаря наличию того или иного языка как системы знаков[4]. В этой системе слово обозначается одним или несколькими знаками.

Следовательно, правомерно рассматривать богословие как семиозис. Причем знаком является в первую очередь слово, объектом – преимущественно Бог, а интерпретатором оказывается каждый человек, слышащий или читающий это слово.

Говорят, что Эко был атеистом. Вернее было бы сказать, что он был агностиком-постмодернистом. Однако мы знаем, что такие светочи Церкви, как свт. Григорий Богослов, Блаженный Августин, Иустин Философ использовали и языческую философию для создания христианской богословской системы.

Итак, цель данного исследования – получить ответ на вопрос: можно ли теорию семиозиса Умберто Эко использовать в православном богословии?

Основные положения Эко таковы. Процесс интерпретации[5] является достаточно сложным. Он зависит не только от адресата, но и от отправителя. Важнейшую роль здесь играет язык и того и другого.

Семантическое пространство, то есть соотношение знака и обозначаемого им объекта, модель категориальной структуры, на основе которой осуществляется классификация объектов[6], во-первых, регулируется механизмом неограниченного семиозиса[7], а во-вторых, «организуется только посредством сотворческой деятельности читателя»[8], который воспринимает тот или иной текст.

Герметический (или неограниченный) семиозис – это процесс «бесконечной интерпретации одних знаков через другие, который диалектически переходит в практическое действие (тоже особого рода интерпретацию полученного сообщения) и для которого в принципе не существует устойчивого кода»[9]. Один знак обозначает другой, и так до бесконечности. Этот процесс – данность. Он существует как условие деятельности человека. «И фреймы, и семемные представления основаны на процессах неограниченного семиозиса и поэтому требуют ответственного сотрудничества со стороны читателя, которому приходится решать, когда и где давать волю, а когда и где ставить предел процессу неограниченной интерпретации»[10]. Чрезмерную интерпретацию Эко оценивал отрицательно[11].

Однако надо сказать, что ярким примером именно такого процесса Эко считал толкование Священного Писания по принципу, согласно которому Ветхий Завет – тень Нового, а Новый – образ будущего состояния человечества и мира. С точки зрения Эко, священные тексты менее подвержены сверхинтерпретации, так как существует вековая традиция их толкования, основанная на непререкаемом авторитете[12]. Писатель приводил разные примеры сверхинтерпретации в своих собственных произведениях. Отсюда Носачев делает вывод, что Эко «не выступает за полное ограничение прав автора на свой текст»[13].

Изучая то, как знак соотносится с обозначаемым объектом, Умберто Эко пытается осмыслить историю грехопадения первых людей с точки зрения семиотики. Однако писатель добавляет в повествование нечто от себя, чего не было в Библии. А именно описание этого первого языка. Конечно, итальянский философ не пытается нам сказать, что все так и было. Эко предполагает: «Может быть, Бога вовсе не существовало, и этот Запрет придумали сами Адам и Ева»[14].

Сюжет грехопадения нужен Эко как модель, с его точки зрения доказывающая его тезисы о принципах семиотики. Но рассматривая эту модель, он высказывает суждения о Боге. Бог создал красивое яблоко. Красивое в силу двоичного языкового кода приписанного писателем Адаму языка ассоциируется с добрым. Но вот «Бог говорит: «Яблоко — Несъедобное, Яблоко — Плохое»»[15] (...) Бог совершает серьезную ошибку, вводя элементы, которые способны разладить всю систему языка-кода». Адам приходит в недоумение, как одно и то же яблоко может быть одновременно и хорошим и плохим.

Каков тезис Эко? «Противоречия, которые эстетическое использование языка создает на уровне формы выражения, влекут за собой и противоречия на уровне формы содержания и в конечном счете приводят к полной реструктуризации всегонашего мировидения»[16]. 

В ответ следует сказать, что противоречие выражения не повлечет противоречие содержания тогда, когда в понятие вкладывается не один и тот же смысл в каждом конкретном случае. Не всегда противоречие выражения влечет противоречие содержания. Например, бензин хорош как топливо, но крайне вреден для здоровья как питье. Также надо констатировать факт, что описанный им язык Эдема похож на двоичный код компьютера, к которому ни язык ни мышление человека не сводятся, о чем свидетельствует диалектическая логика, обходящая закон исключенного третьего.

Ещё одно положение Умберто Эко гласит, что механизм культуры позволяет «манипулировать верованиями и сотворять идеологии», иными словами, воздействовать на мировоззрение человека. Любой знак (слово, выражение) имеет свой гиперкод, то есть значение, которое присуще ему помимо непосредственного смысла. Например, есть выражение «бесплатная путевка в Сибирь». Непосредственный смысл тот, что человек бесплатно может доехать до Сибири. Однако мы видим в этом выражении издевку, так как обычно в Сибирь отправляли в ссылку, а это уже как раз гиперкодирование. Для коренного же обитателя Сибири это выражение может иметь вполне радостный подтекст (проезд домой за чужой счет). Идеологию (а значит, и религию) Эко рассматривает как частный случай гиперкодирования[17]. Отправитель, создавая сообщение, использовал один гиперкод, а получатель может воспринять это сообщение, используя свои гиперкоды. Тогда читатель поймет в тексте совсем не то, что туда вложил автор, и его реакция, выраженная в действии, может оказаться непредсказуемой. Ориген понял буквально слова Христа о скопцах и оскопил себя. Таким образом, теория семиотики Эко вполне применима в библеистике.

Здесь уместно вновь вернуться к структуре понятия семиозиса и уточнить его. Как и Ч.Пирс, Эко, помимо знака, объекта и интерпретатора, выделяет понятие интерпретанта. « Интерпретант — это способ репрезентирования (представления) — с помощью другого знака (/man/ равняется /homme/) — того, что репрезентамен фактически избирает из данного конкретного объекта (т. е. его основа)»[18].Ряд интерпретантов образуют значение знака. Понятия «значение» и «интерпретант» даже приравниваются. При этом интерпретант – это то, что возникает в сознании интерпретатора под действием знака. Идея, которая порождается символом. Сам интерпретант тоже может стать знаком и объектом нового толкования, что и порождает неограниченный семиозис. При этом интерпретант и объект толкования могут совпадать[19] (например, призыв протодьякона «Крестимся, кланяемся!» и соответствующие действия клириков). «Знак может произвести интерпретанты двух видов: интерпретант эмоциональный и интерпретант энергетический. (…) Иначе говоря, восприняв ряд знаков (и по-разному проинтерпретировав их), мы изменяем наше поведение, нашу деятельность в мире – навсегда или на время. Эта новая жизненная установка, этот прагматический исход и есть окончательный интерпретант»[20].

Следовательно, знак может побуждать к действию. Если мы зададим вопрос, где в православном богословии интерпретант и объект толкования совпадают, то очевидно, что в первую очередь в качестве ответа напрашивается понятие молитвы. Иисусова молитва – это определенное сочетание знаков, включая имя «Иисус». Молящийся держит в уме эти знаки (текст, т.е. объект), и в то же время он совершает умственное действие, обращая этот текст к Богу (что уже является интерпретантоми порождаемым действием). Естественно, он это будет делать только в том случае, если принимает православную догматику, и здесь мы видим ключевое значение теологии. Таким образом можно связать семиотику с аскетикой и с миссиологией. Правильная молитва зависит от того, контролирует ли молящийся возникающие у него интерпретанты, какие из них он выбирает. Если он начинает обращать внимание на возникающие чувственные образы, которые не порождают смирения в душе, то ясно, что аскет встал на путь духовного самообмана, прелести, как пишет свт. Игнатий Брянчанинов. Зрительные «образы, если их допустит ум в молитве, соделаются непроницаемою завесою, стеною между умом и Богом»[21]. Следовательно, семиотика теснейшим образом связана с сознанием человека.

Здесь важно упомянуть ещё один тезис Умберто Эко. В семиотике изображения называются иконическими знаками. Итальянский ученый утверждал: « Если иконический знак и обладает общими с чем-то свойствами, то не с объектом, а со структурой его восприятия, он выстраивается и узнается в ходе тех же самых умственных операций, которые мы совершаем, формируя образ независимо от материала, в котором закрепляются эти отношения»[22]. Православные иконы – это тоже разновидность иконического знака. Возникает вопрос, а как соотносится это высказывание Эко с аргументацией прп. Иоанна Дамаскина и прп. Феодора Студита в защиту иконописи? Ведь эти святые богословы опирались как на один из основных аргументов именно на постулирование подобия свойств образа и первообраза, подобия внешнего вида. Прп. Иоанн пишет: « Изображение есть подобие с отличительными свойствами первообраза, вместе с тем имеющее и некоторое в отношении к нему различие»[23]. Перед нами проблема, требующая разрешения.

С одной стороны, обычный иконописец[24], создавая образ Господа, Богородицы или святых, воспроизводит существующее представление о них, которое вкупе с требованиями канонов иконописания составляет содержание образа, то есть является интерпретантом. Церковь верует, что определенные свойства образа тождественны свойствам Первообраза. Это именно предмет веры, который доказать нельзя. Полного портретного сходства может и не быть. Здесь нам поможет такое высказывание прп. Феодора Студита: «Если мы даже не признаем, что икона изображает одинаковый образ по сравнению с прототипом вследствие неискусства (работы), то и в таком случае (наша) речь не будет заключать нелепости. Ибо почитание (воздается иконе) не постольку, поскольку она отстает от сходства (с первообразом), но поскольку она представляет подобие (с ним)»[25].

С другой стороны, свойства, например, наличие материальных очертаний, описуемость, по прп. Феодору, – это свойство объекта[26]. А по Умберто Эко – только структуры его восприятия. Но ведь ясно, что так или иначе на восприятие влияет объективный фактор. В данном случае – материальные очертания. Есть Автор, независимый от читателя, и есть текст. Икона здесь предстает перед нами как текст.

Эко в том же труде «Отсутствующая структура» все-таки признает, что некоторыми качествами объекта, а именно оптическими (видимыми), объект может обладать[27]. В учебнике по семиотике мы найдем понятие объективной информации о свойстве явления или объекта[28].

Следовательно, теория семиотики не входит в противоречие с тезисом святых отцов о тождественности материальных черт образа и Первообраза, а в концепции Умберто Эко просто более конкретно обозначается граница подобия объекта и знака. Значит, и её можно использовать в богословских исследованиях. Существуют объекты, и они могут быть описаны[29]. 

Тезис Эко о неподобии знака объекту важно сопоставить и с учением о нетварности Фаворского Света свт. Григория Паламы. Если человек – знак (икона), то Бог – объект. Варлаам подчёркивал, что человек неподобен Богу[30], а Эко – что знак неподобен объекту. Свт. Григорий Палама обосновывает именно подобие человека Богу, т.е. знака объекту: если тело человека «будет духовное, то зрячий ум воспримет Божий блеск тоже духовным зрением»[31]. Таким образом, более чётко проявляется эпистемологическое значение концепций Эко и его склонность к агностицизму, характерному для постмодернизма. Тут есть опасность поставить под сомнение возможность Богопознания, что Эко и делал[32]. Итальянский семиотик воспитывался на философии Фомы Аквината. Идеями этого же средневекового схоласта руководствовался антипаламит Варлаам, осужденный Константинопольским Собором и упоминающийся в православной богослужебной традиции (а именно в Триоди Постной) как еретик. Аквинат не был агностиком, но его учение о сущности Божьей как раз не позволило Варлааму выделить понятие, обозначающее то, что делает человека подобным Богу, а значит и обеспечивает возможность познания.

Итак, что из перечисленных выше теоретических положений Эко может представлять интерес для православного богословия?

Во-первых, принцип ограничения герметического семиозиса: каждый знак может обозначать и другой знак, но имеет в качестве своего основания тот или иной конкретный объект. Поэтому толкование Библии не может быть исключительно аллегорическим. В священных текстах есть описание реальных событий. В противном случае может быть поставлен под сомнение авторитет Писания.

Во-вторых, в процессе толкования любого богословского текста необходимо учитывать язык автора, его идеологический подтекст (гиперкоды), условия, в которых он был написан, и сопоставлять их с языковыми кодами читателя. Неисполнение этого условия грозит внутриличностым конфликтом читателя и внешним конфликтом с окружающими.

В-третьих, следует признать, что противоречие формы выражения может повлечь противоречие формы содержания, привести к непониманию текста. Поэтому следует обращать особое внимание на подразумеваемый и возможные смыслы того или иного понятия при создании или интерпретации текста. Богословие – это контроль смыслов[33], которые на языке семиотики можно назвать интерпретантами.

В-четвертых, было установлено, что семиотика связана с аскетикой и влияет на сознание и поведение человека. Теория семиозиса Умберто Эко может быть использована для описания психологии личности и обнажает в конечном счете практическое значение богословия для духовной жизни.

В-пятых, семиотика самим Эко рассматривалась как «научный критический метод изучения объектов других наук»[34]. Теорией лжи эту сферу знания учёный называет только в силу того, что семиотика наглядно показывает, как можно фальсифицировать информацию. Если объектом богословской науки является слово о Боге, то в известной степени семиотика применима в богословии как метод, анализирующий соотношение свойств и значений богословских формулировок и символов. Понятие ереси, как и прелести, подразумевает именно искажение сведений, препятствовать которому должны правила ограничения герметического семиозиса, определенные традицией толкования.

В-шестых, идея Эко о сотворческой роли Читателя согласуется с христианским отрицанием фатума и утверждением соработничества человека и Бога.

 В-седьмых, установлен эпистемологический характер рассуждений Эко об иконическом знаке. Они близки к агностицизму, свойственному постмодернизму. Однако его анализ природы знака не противоречит посылкам, которыми пользовались древние христианские апологеты.

В-восьмых, агностицизм Эко противоречит учению Церкви о Богопознании, но поскольку учёный в своей теории семиотики упоминает о возможности подобия знака объекту, это делает возможным излагать и этот аспект учения на языке семиотики. А кроме того, утверждает возможность научного познания как познания объективного.

Таким образом, хотя в своих рассуждениях о Боге Эко подчас использует ложные посылки и приходит к отрицанию Бога, однако он дает вполне обоснованную теорию семиотики, что и было его целью как ученого. Его стремление избежать ложной интерпретации соответствует научному методу фальсификации и принципу «бритвы Оккама». Семиотика вполне может быть использована в православном богословии, осмысленная в свете учения свт. Григория Паламы и святых апологетов иконопочитания.