К началу 1922 г. были спланированы две, открывавшие новую эпоху в государственно-церковных отношениях, кампании против Церкви — по изъятию церковных ценностей и по внедрению обновленческого раскола. Первая являлась как бы прологом ко второй. Обе имели схожие цели — создание искусственных внутрицерковных конфликтов и дискредитация духовенства и Церкви в глазах общества, обе были спланированы высшими партийными органами власти, и запущены в действие почти одновременно (ДокументыПолитбюро ЦК,свидетельствующие об этом,опубликованы здесь:Архивы Кремля:Политбюро ицерковь. 1922–1925гг. /Издание подготовилиН.Н. Покровский,С.Г. Петров.– М.– Новосибирск,1997. Кн.1; 1998.Кн. 2).

Идеологом кампании был Л. Д. Троцкий. Именно его предложения становились для Политбюро основой конкретных решений. Идеи Троцкого поддержали Молотов, Зиновьев, Сталин и Каменев. Троцкий был в курсе идей религиозно-философского движения «нового религиозного сознания» и реформаторских течений в православии начала века, и использовал их в процессе организации раскола. Все реформаторские нововведения обновленцев вносились в их программы и изымались из них по команде из Политбюро, и были связаны с коррекцией политического курса руководства страны. Троцкий хотел представить обновленческое движение как эволюцию церковности, но это была, конечно, не эволюция, а сознательная эксплуатация большевиками религиозных идей в своих политических целях. (Эти вопросы рассмотрены здесь: Воронцова И. В. Л. Д. Троцкий как стратег обновленческой реформации // Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. 2009. Вып. II:4 (33). С. 51–62; Она же. Русская религиозно-философская мысль в начале XX в.: М.: Изд-во ПСТГУ, 2008.)

Ростовские чекисты первыми в стране добились успеха по организационному оформлению обновленческого раскола. О проделанной работе они рапортовали Лубянке уже 24 марта 1922 г. Обновленческий комитет Ростовской епархии стал одним из первых в стране. Организация раскола здесь совпадала по времени с оформлением московскими чекистами по решению Политбюро центральных органов обновленческого движения.

21 апреля 1923 г. Политбюро окончательно решило отложить процесс патриарха Тихона (Беллавина), и 27 июня он был освобождён из-под домашнего ареста. Объясняется такое решение кратковременной, ограниченной цензурой и репрессиями, «либерализацией» политики власти в связи с переходом к нэпу, в том числе «религиозному нэпу». К тому же можно было использовать патриарха в прагматических целях, в том числе для стимуляции дальнейших конфликтов и раскола в Церкви, взаимного ослабления тихоновцев и обновленцев, борьбы с зарубежной церковной иерархией. Обновленческая церковь сама по себе была советской власти не нужна. (Об этом подробнее см.: Курляндский И. А. Сталин, власть, религия (религиозный и церковный факторы во внутренней политике советского государства в 1922–1953 гг.). М.: Кучково поле, 2011.)

Политике «религиозного нэпа» соответствовал также учёт общественного мнения и нестабильного положения внутри страны. Органы ОГПУ сообщали о возможных беспорядках и погромных настроениях. В связи с расстрелом католика Буткевича и делом патриарха начались протесты международной общественности, что вредило интересам страны (об этом докладывал и нарком иностранных дел Г. В. Чичерин). В этот период СССР боролся за международно-правовое признание, и лишние осложнения были не нужны. Между тем произошел отход В. И. Ленина от дел и разгорелась борьба за власть в руководстве страны.

Обстоятельства позволили противникам обновленчества противодействовать движению. На Дону борьбу возглавил епископ Захария (Лобов). Епископский сан он принял по благословению патриарха Тихона, к которому обратилась с прошением группа мирян новочеркасских церквей, не поддержавших обновленчество.

Донское ГПУ пристально наблюдало за деятельностью нового епископа, что, однако, по «правилам игры» периода «религиозного нэпа» не должно было выглядеть как религиозное гонение.

В течение непродолжительного времени служения епископа Захарии на Дону, значительная часть донских приходов вернулась из обновленческого раскола в юрисдикцию патриарха.

Обновленцы стремительно теряли свои позиции, занятые при активном содействии центральных и местных властей, и так было в пределах всего советского государства. Они не могли простить епископу своего поражения, и обновленческий архиепископ Мельхиседек написал донос в Донское областное ОГПУ, выразив обеспокоенность распространением, по его выражению, «лобовщины».

Рост авторитета епископа среди верующих отмечали также информаторы ОГПУ. Советская власть вела тотальную слежку за яркими представителями «тихоновского» духовенства. И за Лобовым было установлено агентурное наблюдение. В деле указаны два информатора с характерными агентурными именами «Бокал–7» и «Идейный», которые сообщали в компетентные органы не только то, что он говорил на проповеди в церкви, но и то, что было сказано им в кругу сотрудников. Значит, эти люди входили в ближайшее окружение епископа, они находились с ним и в алтаре, и вне его, разделяли с ним повседневность.

Обновленческий архиерей подогревал опасения власти и оценивал появление епископа по указу патриарха Тихона как несомненный факт контрреволюции: «Около Лобова объединились черносотенные попы и миряне… Ни для кого не секрет, что черносотенцы называют обновленческое духовенство коммунистами и достигают того, что вражда населения к нему растёт с часу на час, а симпатии к лицам, подобным Лобову нет конца». Для ликвидации «лобовщины» необходимо «изолировать» объединившихся вокруг епископа новочеркасских священников, — подводил итог обновленческий архиерей.

Доносы обновленцев, конечно, сыграли свою роль. Но самой главной причиной ареста епископа необходимо признать тактические маневры политических стратегов. Победа «тихоновцев» и, следовательно, ликвидация раскола в планы власти явно не входили — советская власть не отказывалась от политики разложения Церкви.

25 февраля 1924 г. в Новочеркасске в квартире епископа был произведён обыск. Изъяты 6 экземпляров направленного против обновленцев воззвания неизвестного автора «Ко всем истинно-православным чадам», записка от Дмитрия Купилова (?), прошение прихожан Скорбященской церкви, протокол приходского собрания. Целью изъятого воззвания была, очевидно, ликвидация информационного вакуума, в котором оказался церковный народ, оно изображало положение дел в церковном управлении и призывало верующих обратить на это особое внимание. На допросах владыка пояснял по поводу экземпляров воззвания: «Как они ко мне попали, я не знаю, ввиду того, что имею много врагов. Возможно, что кто-нибудь подложил. Во время обыска я отсутствовал». Понятые также свидетельствовали, что не видели, как было обнаружено воззвание.

Так или иначе, но для органов ОГПУ найденные бумаги, содержание которых имело отношение лишь к решению внутрицерковных проблем, оказались достаточным основание, чтобы 28 февраля 1924 г. епископ был арестован.

Полный текст статьи istpamyat.ru