О. Фома Диц: Господин доктор Абель, мы с Вами как-то раз беседовали, когда Вы читали курс «Пределы и источники сил в трудовой деятельности». Это было в бенедиктинском монастыре города Вюрцбурга, в принадлежащей ему «Обители покоя». Вы работаете руководителем центра дополнительного образования Хильдесхаймского епископства. Вы диакон, женаты, у Вас трое детей. Вы преподавали в бенедиктинском монастыре Мюнстершварцах[1]. Традиции бенедиктинской духовности имеют для Вас особое значение. Не могли бы Вы, исходя из всего этого, предложить путь решения проблемы профессионального переутомления, называемого также эмоциональным выгоранием?

Петер Абель: Избежать выгорания мне помогает бенедиктинский образ жизни. Он подразумевает «Ora et Labora»[2], то есть чередование молитвы и труда. Я живу согласно устоявшемуся ритму, суточному и годичному. Жизнь бенедиктинца — это размеренность, соблюдение меры и умеренность, то есть «Discretio»[3] [различение — о. Фома]. Для меня это — жизненный уклад, который научил меня многим способам противодействия внутренней усталости и выгоранию. Это означает, что вообще-то нет ничего лучше, чем перемежать труд перерывами, после перерыва вновь приступать к делу и следить, чтобы четко соблюдался ритм духовного делания. И это приносит плоды, в числе которых — приверженность к простоте жизни и соблюдению меры.

В настоящее время я, диакон, клирик Хильдесхаймского епископства, тружусь в службе церковного душепопечительства. Вместе с этим, я возглавляю центр, где проводятся заседания по церковным вопросам. Это учреждение, управление которым требует, помимо всего прочего, решения экономических, хозяйственных вопросов. Это означает, что сам я не монах, но многое из того, чему меня научили монахи, помогает мне и в повседневной жизни тоже. Это, например, навык строго следить за тем, чтобы у меня было время для отдыха, чтобы работа, личная жизнь и духовное делание чередовались так, чтобы одно не превращалось в другое. Я стараюсь поддерживать внутренний ритм дня и быть при этом открытым Воле Божьей. В этом меня духовно поддерживают правила св. Бенедикта.

В рамках нашей беседы для меня важно то, что правила св. Бенедикта, — если рассматривать их во вселенской перспективе, — сохранили общность духовной традиции [с неразделенной Церковью]. Так, Евагрий Понтийский описывает явление вялости, «акедию»[4], при которой человек в душе ропщет, чувствует себя усталым, не испытывает желаний и бросает все. Бенедикт продолжает эту традицию.

Он живет древним монашеством, на котором возросли обе наши Церкви. Его опора коренится в традиции исихазма как пути к обретению покоя сердца. Мой двоюродный дедушка жил в монастыре, и я успел запомнить его — добрейшего, тихого, очень старенького. У него была одна маленькая тайна. Сказать, какая? Когда он пришел в монастырь, ему дали слова одного псалма. И они остались с ним на всю жизнь. Он постоянно повторял их и молился, молился, молился. В монастыре у него было послушание — шить одежду. «Он делал стежки и молился, — вспоминают его братья, — стежок за стежком. Он пребывал в молитве, в своем маленьком тайном пристанище». Это, конечно же, очень и очень близко к умной молитве.

Я уже упомянул понятие «различение». В главе о настоятеле монастыря святой Бенедикт говорит, что различение есть мать всех добродетелей. Различение — это знание и соблюдение меры, отказ от неумеренности в делании. Чтобы не трудиться 16 часов в день, а то и больше, и так день за днем, не возлагать на себя новые трудновыполнимые задачи. Различение — по-латыни «Discretio» — происходит от слова «discernere», что значит «различать». Что нужно делать именно сейчас, а что нет? Что есть добро, а что нет? Что способствует жизни, что ей препятствует? Это основные вопросы, относительно которых нужно составлять различающее суждение, в том числе и мне в моих трудах. Мое дело налагает на меня руководящую ответственность, и здесь различение становится уже даром, я же должен постоянно упражняться в умении обращаться с ним. Святой Бенедикт говорил, что если он будет доводить своих пасомых до переутомления, то наступит день, когда они не выдержат и сломаются. И он — тоже. Это и есть защита, чтобы не выгореть, а обрести связь с духовным источником.


О. Фома: Может ли монах-бенедиктинец, твердо стоящий в своем молитвенном обычае, называть себя исихастом? В наше время?

П. Абель: Да, в наше время. Я утверждаю это, исходя из собственного опыта жизни на Западе. Бенедиктинцы, подвизающиеся в монастыре Мюнстершварцах, — это бенедиктинцы, осуществляющие миссию, они активно трудятся, их деятельность простирается на весь мир, они занимаются рукоделием, учительствуют и т.д... Сочетание созерцания и действия имеет для них решающее значение для обретения внутреннего покоя в Боге. У Бенедикта это называется «слышать ухом своего сердца и искать Бога». Я бы описал это уже как вид исихии.


О. Фома: Господин доктор Абель, Вы — богослов, Вы также получили психологическое образование и трудитесь в области дополнительного богословского образования. Каким образом этот разноуровневый опыт взаимодействует друг с другом в Вашем подходе к решению проблемы душевного, профессионального переутомления? Какая составляющая стоит на первом месте — гуманитарная или богословская?

П. Абель: Это очень по-разному. Многое из того, что я вижу в нашем обществе, имеет под собой психологические корни. Это и стресс, и вредные для здоровья перегрузки, и перенапряжение в силу большого количества требований, налагаемых профессиональной деятельностью, и переутомление. Выгорание — это очень многослойное явление. Внутреннее пресыщение работой, когда человек роняет ношу, которую он до этого нес с радостью, — это скорее психологическая составляющая. Человек буквально выгорает, его энергия тает, он чувствует, что в нем устало все, тело больше не может, силы души иссякли, нарушено и состояние духа, внутреннее расположение. Человек отказывается от внутренних убеждений, которые он ранее претворял в жизнь. Меня интересует и духовная сторона, известная нашей христианской традиции. Бывает состояние переутомления в трудовой деятельности, бывает и сомнение в собственном призвании. Мое психологическое и богословское понимание этих явлений совпадают.

Мне разъясняет это пророк Илия — огненный, пламенный в своем служении Богу, сводивший огонь с неба, как дождь, и в конце жизни вознесенный на небо в огненной колеснице, — в вашем [православном — о. Фома] предании это описано гораздо прекраснее, чем у нас. Это пламенный человек, который сам себя воспринимает совершенно иначе. Приближается решающий час, когда ему предстоит узреть Бога, а он переживает полное внутреннее истощение. Он больше не может. И тогда он говорит: « Господи, возьми душу мою». Он отчаялся, усомнился в своем Господе. Его видение Бога пошатнулось. Илия молится всем сердцем. И Господь не оставляет его в одиночестве. Опыт Илии — это духовный путь, путь кризиса, в котором Бог, Ангел Господень подают Илии хлеб и воду.


О. Фома: Вопрос из другой области: в своей профессиональной деятельности Вы работаете непосредственно со священниками. Это связано с консультированием священников в условиях, когда они ощущают собственное выгорание и переутомление, когда у них наступает состояние кризиса. Не могли бы Вы сказать несколько слов о том, что, на Ваш взгляд, приводит к подобному истощению, и каковы особенности, свойственные этому явлению применительно к Католической Церкви нашего времени?

П. Абель: Естественно, Церковь и условия нашей немецкой церковной жизни накладывают на выгорание свой отпечаток. Есть люди с личной предрасположенностью к выгоранию. Есть и внешние факторы, обусловленные церковной ситуацией. Я начинаю с этих внешних факторов, а затем изучаю внутреннее состояние.

Католическая Церковь Германии переживает сейчас переходный период, время радикального перелома. У нас состоялся Второй Ватиканский Собор, который основательно изменил наше понимание Церкви. Теперь ей предстоит стать Церковью, которая существует в современном мире солидарно со страданиями и надеждами всего человечества. В Германии мы имеем сегодня дело с обществом, которое секуляризируется все сильнее и сильнее. Воцерковленность падает. Я начинал свою работу в этом епископстве 15 лет тому назад — тогда нас, католиков, было 720 000, а сейчас нас 620 000. Раньше священник занимал место в учреждении, которое имело бесспорный общественный вес, теперь же он служит фактически в диаспоре. Часто ему бывает нелегко пребывать в меньшинстве, в чуждой среде. У нас резко падает число священников. В этом году на покой вышли 20 священников нашего епископства, а посвящен в сан был всего один. Мы испытываем недостаток не только в священниках, но и в верующих, а также в верующих добровольцах, занятых делами благотворительного служения на общественных началах, и определенный недостаток денежных средств, который, однако, отягчает нас в меньшей степени.


О. Фома: Как отражается эта обстановка на отдельных священниках?

П. Абель: Очень по-разному. Вот, например, молодой священник. Проходит всего несколько лет, и его ответственность сильно возрастает, ему дают очень большой приход. На плечах тех священников, что в расцвете сил, почти всегда лежит чрезмерная ответственность — в их ведении иногда находится до 20 000 прихожан. При этом священство постепенно и быстро превращается в профессию, а требования к несению сана возрастают. Что касается более пожилых священников, то каждый из них видит, что он когда-то начинал служение в совершенно иных условиях — в условиях первенствующей Церкви — а теперь ему нужно считаться с тем, что для этой Церкви наступило переходное время. Многие тяготятся несением большой ответственности и напряженностью, обусловленной жизнью в положении перехода от первенствующей Церкви, которая сама себя распускает, рассредоточивает, к представлению о ее новой форме. Но это представление наделяет могучими силами. Это представление о Церкви, которая живет небольшими христианскими общинами, связанными между собой сетевым устроением, в рамках которого 20-30 общин и церковных центров образуют в совокупности один приход. Но осуществление этого перехода дается немалой ценой.

Изменится и роль священника — это я перехожу уже на уровень личного. Мы пока еще не можем точно описать эти перемены. В чем будет заключаться его будущее служение? Будет ли он трудиться в церковном центре, «в команде», почти так же, как в миссионерском поселении? Многие священники хотели в свое время стать консультантами в области церковного душепопечительства — сегодня им приходится управлять крупными образованиями. Например, у моего священника 70 служащих, потому что в его попечении — 3 детских садика, которые финансируются Церковью, плюс две церковные школы и одно учреждение помощи инвалидам, также расположенные на территории прихода. И все хотят, чтобы он уделил им время. Однако прямое душепопечительство — когда один человек заботится о другом — все в большей мере переходит в другие руки. Так, добровольцы, действующие на общественных началах, по очереди посещают больных. Добровольцы проводят подготовку к принятию Святых Таинств. В силу этого священник зачастую утрачивает связь с людьми. Привычный, изначальный идеал во многом отживает свой век. И это влечет за собой, — тут я уже отступаю от внешних факторов и перехожу непосредственно к человеку — множество разочарований и постоянную необходимость следовать новым, меняющимся ориентирам. Сегодня все уже не так, как раньше. Меняются и требования, и ожидания.


О. Фома: Получается, что священник осмысливает себя не столько в качестве пастыря конкретных людей, а, скорее, как организатор и совершитель Таинств?

П. Абель: Да, объем пастырской деятельности идет на убыль, а объем организационной работы возрастает. Священник должен перестроиться.


О. Фома: Что тяготит священников?

П. Абель: На курсах дополнительного богословского образования я встречаюсь со многими священниками нашего епископства. У многих дела обстоят хорошо; они с удовольствием трудятся, в том числе и на стезе душепопечительства. Однако встречается и переутомление, в различных своих проявлениях. Первый его звоночек — это просто жалобы — назову их библейским словом «роптание», они бывают у многих священников. Одни хотели заниматься душепопечительством на приходе, а им вдруг приходится осуществлять его сразу для трех или четырех приходов. При таком положении дел, когда все меняется, иногда бывает непросто сохранить собственный духовный стержень. В настоящее время многие священники испытывают недовольство, а жалобы — это первая степень усталости и выгорания. Другие несут свое служение уже долгие-долгие годы и постоянно находятся в чрезмерных трудах. Поэтому среди них много таких, которые весьма довольны, но утомлены. То есть внутренне они довольны, но при этом нередко чувствуют усталость ввиду большого количества дел, которые им нужно делать. И есть еще небольшая часть священнослужителей, которые действительно «выгорели», у которых усталость накапливалась в течение длительного времени (как это порой бывает в духовной жизни) и ее скопилось столько, что она уже не убывает. Шли годы, работоспособность падала, энергия иссякла. Такое переутомление может довести до депрессии, до полного уныния. В этом случае я советую обратиться к помощи терапевта, а ответственным за назначение и перемещение клириков рекомендую временно освободить этого священника от служения и предоставить ему время для отдыха и лечения в санатории, учебного отпуска или пребывания в «Доме обретения новых сил» (Recollectio-Haus) в Мюнстершварцахе.


О. Фома: Бывают случаи, когда Вы также советуете священникам обратиться к врачу-терапевту?

П. Абель: Да. Я за то, чтобы пострадавший позволил тем самым помочь себе, и поддерживаю его в этом.


О. Фома: Является ли Мюнстершварцах единственным в Германии учреждением, которое занимается подобными вопросами?

П. Абель: В этой форме — да, единственным. Есть еще две-три клиники, предназначенные для оказания помощи клирикам, они покрывают медицинскую часть решения проблемы. Есть ряд духовников, которые занимаются именно проблемой внутреннего переутомления. Есть места, куда можно удалиться, какое-то время там отдохнуть. Но «Дом обретения новых сил» — он единственный в своем роде. Человек может находиться там, в удалении от мира, многие месяцы, получая духовную и терапевтическую помощь.


О. Фома: Какими возможностями противодействия выгоранию располагают священники?

П. Абель: На мой взгляд, существует шесть основных пастырских правил противодействия усталости и внутреннему переутомлению. Внутреннее переутомление — это не только усталость тела, но и духовный процесс.

Первое правило состоит в том, что нужно изменить собственные внутренние установки. Часто бывает так, что мы не столько хотим положиться на милость Божию, сколько действуем именно так, как будто бы все полностью зависит от нас самих. Мы составляем планы пасторской деятельности, создаем всякие структуры, управляем Церковью как менеджеры, и все такое прочее..., не считаясь при этом с действием Божественного Промысла. Мы совершенствуем способы нашей деятельности, и это все хорошо, но может увести меня в сторону от самого главного. В моей вере большое значение имеет спокойное отношение к деланию — это когда я делаю то, что могу, и предоставляю Богу осуществлять Свое Промыслительное Действие.

Второе правило обусловлено образом жизни клирика, то есть постоянным упражнением ради сохранения равновесия между действием и созерцанием, делом и отдохновением от трудов. Из опыта снятия стресса мы знаем, как важно для этого отдохнуть и успокоиться. Именно эту возможность дают способы, предлагаемые моей духовной традицией. А именно: утреннее и вечернее молитвенное правило, часы, отдых в краткой молитве и размышлении, богослужение, ради которого мы на время оставляем дела. При этом мне важно не просто расслабиться, а обратиться к Богу.

Третье правило: пастырская работа и душепопечительство связаны с искушением целиком погрузиться в труды. Я знаю, что жизнь священника, жизнь духовного лица окрашена ожиданием полной самоотдачи. Но при этом бывает важным и отстраниться. Я с большим удовольствием выполняю свою работу, с удовольствием отдаю себя трудам, с удовольствием участвую в этом деле, но одновременно с этим мне бывает нужно время, чтобы прочие дела моей жизни тоже получили право на существование. То есть отдых, развлечение, спорт, движение, полезное питание, также и общение.

Четвертое правило — это получать поддержку от других. Думаю, что я как женатый человек, имею в этом отношении дополнительное преимущество, так как в семье ярко выражена динамика внутреннего развития. Когда дети просят меня побыть с ними, я не могу ответить им, что приду завтра. Они нуждаются в моем внимании, причем именно сейчас. Семья — это то место, где я получаю поддержку, где мне помогают по-настоящему, делом, где мне можно иногда позволить себе погрустить и быть таким, какой я есть, где мне не нужно постоянно напрягаться, где мне можно принимать близость и тепло, — а это очень важно для того, чтобы быть здоровым.

Пятое правило — предать себя в руки Божьи. Ведь опасность перепутать Бога с чем-то иным — она существует всегда. Например, когда я создаю свой собственный образ Бога, не раскрываю свое сердце Богу, чтобы Он мог в нем жить. У меня имеются какие-то собственные представления. И часто это — мечтания о всемогуществе и силе. Я беру на себя ответственность судить о вещах. А вот духовная традиция как раз напоминает мне о том, что встреча с Богом может произойти, когда человек совершенно пал духом. Мы видели это на примере Илии.

И последнее правило: существует множество практических навыков — в том числе и выработанных опытом других сфер нашей жизни, других полей деятельности — благодаря которым мы можем научиться, как нам обращаться с собственным стрессом и усталостью. И я могу научиться этому, чтобы определить, какие составляющие моего рабочего дня главные, а какие — второстепенные. Я могу научиться, как лучше организовать то или иное дело. Это может меня разгрузить, и я, конечно, могу еще и посмотреть — какие дела действительно нужно делать? Где я считаю, что мне нужно что-то делать и беру на себя слишком много ответственности? Где я забываю о том, что умеренность есть одна из первейших добродетелей?


О. Фома: В католических кругах говорят, что лучшей защитой священника от потери внутренней энергии, от разочарования в своем призвании, является ежедневное служение Литургии, Евхаристия и непременное совершение молитвенного правила и часов. Подтверждают ли это Ваши наблюдения?

П. Абель: Да. Я знаю многих пожилых и опытных священников, которые черпают силы именно из этих источников. День за днем. Молодые священники часто упускают это из виду. Наступает смена поколений, и нам, разумеется, приходится с этим считаться. То есть, я могу подтвердить, что богослужение питает нас, как источник сил.


О. Фома: Считаете ли Вы целибат проблемой, и насколько? Насколько вы знакомы с опытом духовных сообществ Католической Церкви?

П. Абель: Этот вопрос, конечно, прямо к теме не относится. Люди, вовлеченные в то или иное духовное сообщество, извлекают из этого много, очень много ценного. Они обретают духовное отечество — в зависимости от особенностей духовной направленности священника, например, в духе Шарля де Фуко.[5] Они поддерживают друг друга делом. Они не бывают одиноки. Поэтому, на наш взгляд, все заметнее вырисовывается такая перспектива, что в будущем пастырское служение будет выполняться «командами» духовных лиц. Эти «команды» будут находиться в крупных городах и состоять из мужчин и женщин, семейных и безбрачных, клириков и мирян, получающих оплату за свой труд, и добровольцев на общественных началах. Они будут сотрудничать друг с другом в деле пастырского служения и, действуя подобным образом, окормлять несколько приходов области и проводить пастырскую работу. Нужно, чтобы эти «команды» держались на прочном духовном якоре: вместе читали Священное Писание, сливались воедино в молитве и при этом искали, чего же желает от них Бог.


О. Фома: Под руководством священника?

П. Абель: Да.


О. Фома: Какие духовные сообщества существуют в Хильдесхаймском епископстве?

П. Абель: Это мне нужно уточнить. У нас развиваются новые духовные течения. Существуют, конечно, и сообщества орденов: бенедиктинцы, августинцы, редемптористы, иезуиты, францисканцы, доминиканцы. Ордена — это и есть уже церковные центры, в том числе и по своей духовности.


О. Фома: Считаете ли Вы, что семья — это то, что предоставляет священнику защиту от одиночества и выгорания в нашем обществе? Думаю, что этот вопрос тоже имеет отношение к нашей теме внутреннего переутомления.

П. Абель: На мой взгляд, семья может предоставить защиту, конечно. Исходя из моего понимания Таинств, мы как супруги обещали укреплять и поддерживать друг друга. Одновременно с этим, Таинство — это не то, что уже завершилось и вручено в собственность человеку, а, скорее, постоянное обращение к Богу, вновь и вновь. Практически это постоянное упражнение в проявлении поддержки, заботы, близости. У безбрачных, конечно же, тоже есть возможности к этому, но этой формой оказания поддержки во взаимной любви, познаваемой в браке и через семью, они не располагают.


О. Фома: В своей Хильдесхаймской епархии Вы общаетесь со многими священниками и можете давать им советы, особенно когда они находятся в состоянии, близком к переутомлению. Какие практические советы Вы даете?

П. Абель: Ну, давать практические советы иногда бывает даже опасно, ведь советом можно подчас ударить, как дубиной[6]. Важно же видеть, в какой обстановке живет тот или иной священник. Если он находится в состоянии глубокого выгорания, то ему нужен длительный отпуск. Такой отпуск предоставляется распоряжением ответственного лица данной епархии, я же могу только посоветовать решиться на подобный шаг и быть честным с собой. Гораздо чаще приходится иметь дело с более легкой формой внутреннего переутомления — с разочарованностью. В этом случае мы предлагаем возможность пребывания в таком месте, где совершается совместный братский обмен опытом. Это происходит в обстановке взаимной поддержки, ободрения, участия и сопровождается душепопечительными беседами, один на один или же со всей братией. Часть священников использует эту предложенную им возможность, другие же просят предоставить им индивидуальную поддержку.

Эта поддержка может выражаться по-разному. Может быть так, что мы конкретно смотрим, как нужно распоряжаться временем, то есть раскрываем ежедневник, куда записываются текущие дела и планы. Смотрим, как прошла предыдущая неделя. Какие были сделаны важные дела? На что я зря потратил время? Какие на меня обрушились внезапные задачи? Как я могу лучше распорядиться временем? Мы смотрим, что нам может оказать социальную поддержку. Как выглядит структура моих отношений с близкими? Где братья, к которым можно поехать и просто побыть с ними вместе? Кто подскажет мне, как лучше провести катехизаторскую беседу или подготовиться к богослужению, к проповеди? От кого я получу отзыв, отклик «обратной связи»? С кем я обменяюсь мнениями о том, что меня волнует и занимает, в том числе и по вопросам веры? Достаточен ли круг моего общения, та самая структура отношений с близкими? Все это может вылиться в очень откровенные разговоры, касающиеся даже повседневных привычек: Чем я питаюсь? Как я отдыхаю? Занимаюсь ли я спортом, достаточно ли я двигаюсь? Как я восстанавливаю себя после того или иного рода деятельности?

У нас трудится не один человек, а несколько: это и духовник, к которому обращаются, когда есть потребность в духовной беседе, и опытный священник, который как наставник поддержит работу прихода делом, и инспекторы, которые помогают обрести свое место, свои задачи в жизни прихода, и инструктор, разбирающийся в вопросах управления. Таким консультантом может быть монашествующий брат или мирянин с экономическим образованием. Он, например, помогает научиться навыкам управления.


О. Фома: В заключение, не могли бы Вы привести слова Писания, имеющие отношение к выгоранию?

П. Абель: «Здесь вселюсь, ибо Я возжелал его» (ср. Пс. 131,14).


О. Фома: Сердечно благодарю Вас за беседу.

 

Беседовал иерей Фома Диц

[1] Один из древнейших и наиболее значимых бенедиктинских монастырей Германии. (Прим. перев.)

[2] „Ora et labora" (лат. «Молись и трудись») - основное правило бенедиктинского ордена. (Прим. перев.)

[3] „Diskretio" (лат. различение) - основное правило монастырской жизни бенедиктинцев, подразумевающее искусство и дар мудрости различать полезное и неполезное, избегания крайностей (избытка и недостатка) и нахождения верной меры во всем. Бенедикт Нурсийский считал „diskretio" матерью всех добродетелей. (Прим. перев.)

[4] Слово akedia, которое в древнегреческом языке значило «небрежность, беззаботность», стало богословским понятием после того, как авва Евагрий Понтийский (345-399) при построении классификации восьми смертных страстей стал использовать его для названия шестой страсти - уныния: «Есть восемь основных помыслов, которыми объемлются все [другие] помыслы. Первый помысел - чревоугодия, а за ним [следует] помысел блуда, третий - сребролюбия, четвертый - печали, пятый - гнева, шестой - уныния, седьмой - тщеславия, а восьмой - гордыни» (Слово о духовном делании. 6). Авва Евагрий указывает на демонический источник этих губительных страстей: «Бес уныния, который также называется "полуденным" (Пс. 90: 6), есть самый тяжелый из всех бесов. Он приступает к монаху около четвертого часа и осаждает его вплоть до восьмого часа. Прежде всего, этот бес заставляет монаха замечать, будто солнце движется очень медленно или совсем остается неподвижным и день делается словно пятидесятичасовым. Затем бес [уныния] понуждает монаха постоянно смотреть в окна и выскакивать из келлии, чтобы взглянуть на солнце и узнать, сколько еще осталось до девяти часов, или для того, чтобы посмотреть, нет ли рядом кого-либо из братии. Еще этот бес внушает монаху ненависть к [избранному] месту, роду жизни и ручному труду, а также [мысль] о том, что иссякла любовь и нет никого, [кто мог бы] утешить его... И, как говорится, он пускается на все уловки, чтобы монах покинул келлию и бежал со [своего] поприща» (Там же. 12). В творениях святителя Иоанна Златоуста это слово тоже означает «уныние». Иногда он использует греческие слова athymia («малодушие, робость, тревога») и katefeia («уныние, подавленность»). Святитель Иоанн Златоуст, в отличие от Евагрия, возникновение болезненного состояния уныния не связывает исключительно с демоническим нападением: «Чрезмерное уныние вреднее всякого демонического действия, потому что и демон, в ком властвует, то властвует через уныние, а если уничтожишь уныние, то и от демона не потерпишь никакого вреда» (К Стагирию, подвижнику. Слово третье. 13). (Цит. по Иеромонах Иов (Гумеров) Источник: Pravoslavie.ru)

[5] Шарль де Фуко (фр. Charles de Foucauld) (1858-1916) - монах-траппист, священник, миссионер, исследователь Африки. Причислен Римско-Католической Церковью к лику блаженных. Предложил мысль о создании небольших монашеских сообществ в миру, претворенную в жизнь через несколько десятилетий после его кончины. (Прим. перев.) 

[6] Игра слов: слово «совет» в немецком языке передается как словом "Rat", так и словом "Ratschlag", состоящим из корней "Rat" («совет») и "Schlag" («удар»). Ср. два значения русского слова «наказание». (Прим. перев.)