Cирийская христианская традиция в наши дни представлена очень разными Церквами. Это и западносирийская Сиро-Яковитская Церковь, восточносирийская Ассирийская Церковь Востока, а также «униатские» Церкви как западной, так и восточной сирийской традиции, среди которых особое место занимает западносирийская Маронитская Церковь, не имеющая «неуниатской» параллели. Причина такой раздробленности небольшой и веками пребывающей в иноверном окружении сироязычной христианской общины лежит в том, что исторически она была ареной для долгих христологических споров, начавшихся в IV-V веках. Христология церковных авторов сирийской традиции продолжает притягивать внимание современных богословов и патрологов. В статье представлены пять англоязычных книг по данной тематике, вышедших за последние полтора десятилетия и показавшихся автору наиболее интересными.
Brock, Sebastian. Fire from Heaven: Studies in Syriac Theology and Liturgy. Aldershot, 2006.
Себастьян Брок. Огонь с неба: богословие и богослужение сирийской традиции.
Работа выдающегося британского сиролога и крупнейшего специалиста по сирийскому языку С. Брока – это собрание статей, написанных автором в разные годы и посвященных вопросам богословия и литургики сирийского христианства. Последнее особенно важно, поскольку с самого начала христологических споров V века многие их участники не просто связывали теоретическое богословие и молитвенную практику, но полагали, что первое определяется вторым. Первый раздел книги целиком посвящен христологии восточносирийской традиции. Автор уделяет много внимания сирийской богословской терминологии, разница которой с греческой терминологией повлияла на восприятие христологии Эфесского и Халкидонского соборов сирийской Церковью. Брок также отмечает, что сирийское понятие, обозначающее Святого Духа, имеет женский грамматический род, что своеобразно сказалось на визуальных и литературных ассоциациях (например, ряд сирийских авторов именуют Третью Ипостась Троицы «Матерью»). Раздел содержит сравнительную таблицу, демонстрирующую, насколько широко расходились в своем учении о Христе богословы V века. Литургическая часть работы содержит статьи по чинопоследованиям Евхаристии и Крещения, а также комментированные переводы нескольких богослужебных текстов.
Becker, Adam H. Fear of God and the beginning of wisdom: The School of Nisibis and Christian scholastic culture in late antique Mesopotamia. Divinations. University of Pennsylvania Press, 2006.
Адам Бекер. Страх Божий и начало премудрости: нисибинская школа и культура христианской учености в позднеантичной Месопотамии.
Хотя данная книга не посвящена исключительно христологическим вопросам, она представляет очень полезное введение в богословско-философский контекст сирийского христианства, породивший особую христологию сирийской (особенно восточносирийской) традиции. Нисибинская школа – крупнейшая сирийская богословская школа, созданная под влиянием антиохийского богословия и существовавшая с середины IV по начало VII века. После захвата Нисибина персами в 363 году оказалась за границами Римской империи и вскоре стала центром восточносирийской церковной науки и местом взаимодействия очень разных христианских культур. С точки зрения Бекера, именно эти условия «плавильного котла» послужили основой жизнеспособности Нисибинской школы в иноверном, часто враждебном окружении безо всякой поддержки извне. Начало книги посвящено взаимодействию Нисибинской школы с другим знаменитым богословским центром, Эдесской школой. Главы с пятой по седьмую посвящены собственно рассказу о богословских особенностях Нисибина. Основным источником для автора служит хроника Нисибинской школы, известная как «Причина основания школ», автором которой иногда называют несторианского епископа Халванского Бар-Хадбшаббу (VI-VII вв.). Бекер доказывает, что в жанровом отношении этот текст не уникален и связан с такими литературными формами, как греческие протрептики, ученые рассуждения о причинах и следствиях и групповые жизнеописания. «Причина» излагает историю мира как цепочку передачи знания от школы к школе, начиная с того момента, когда еще до создания вселенной Бог наставляет в премудрости ангелов. Бекер отмечает тесную связь Нисибинской школы с позднеантичной неоплатонической традицией. Эта связь была основана на авторитете в Нисибине переведенных на сирийский трудов Феодора Мопсуетского. Однако такая развитая интеллектуальная среда, как Нисибин, просто не могла не предложить собственной интерпретации этой традиции, что и произошло. Последняя часть книги рассказывает о связи нисибинской научно-богословской традиции с восточносирийским монашеством. Несмотря на сухой слог автора, книга Бекера – это практически не заменимое на данный момент пособие, в котором анализируются механизмы синтеза греко-римской и сирийской (или, шире, ориентальной) интеллектуальной среды, без знания которой сложно понять христологические споры V столетия.
Clayton, Paul B. The Christology of Theodoret of Cyrus: Antiochene Christology from the Council of Ephesus (431) to the Council of Chalcedon (451). Oxford University Press, 2007.
Пол Клейтон. Христология Феодорита Кирского: христология антиохийской школы от Эфесского собора (431) до Халкидонского собора (451).
Книга представляет собой лучший на сегодняшний день обзорный труд по ранней истории сирийской миафизитской традиции. Феодорит Кирский был ведущим богословом антиохийской школы своего времени и основным противником Александрийской богословской школы в лице Кирилла Александрийского. Работы Феодорита были осуждены в на II Константинопольском (V Вселенском) соборе в 553 году, однако лично он никогда не подвергался церковному отлучению. Основной вопрос, который ставит перед собой Клейтон, – изменились ли христологические воззрения Феодорита в период между Эфесским и Халкидонским соборами. Чтобы ответить на этот вопрос, автор анализирует христологическое учение антиохийской школы во времена Эфесского собора. «Антиохийская христология, – пишет автор, – основана на фундаментальных философских представлениях относительного того, чем может и чем не может быть Бог… Иначе говоря, эта христология полностью зависит от учения о Боге» (с. 284). В силу того, что базовые философские воззрения Феодорита оставались неизменными, Клейтон приходит к выводу, что его христология в межсоборный период изменилась лишь в том смысле, что Феодорит освоил новые философские инструменты для ее выражения. «После 435 года, когда он смог примириться с Кириллом, терминология Феодорита значительно изменилась. Она стала подчеркивать единство Христа, единство Его личности; но в то же время Феодорит продолжал говорить о двух природах во Христе, о неизменности и бесстрастии Сына Божия, отмечая при этом полноценность «воспринятой» человеческой природы. Этот новый акцент на единстве личности был обусловлен двумя факторами: политическим усилением Александрийской школы, одержавшей верх на соборе 431 года и пользовавшейся полной поддержкой императора, и заботой о единстве Церкви. Последнее особенно важно, поскольку Феодорит был не кабинетным богословом, а деятельным пастырем и ревностным борцом с ересями, особенно арианством. Он никогда бы не принял ни одной формулировки, которую было бы можно истолковать по-ариански. Феодорит не мог согласиться с мыслью, что одно из Лиц Троицы умерло на кресте» (с. 285). «Церковь в долгу перед Феодоритом, – заключает автор. – Хотя его христология есть не что иное, как несторианство, осужденное Эфесским и Халкидонским соборами, он был выдающимся главой Антиохийской школы. Христология в его трудах доведена до высшего совершенства… Мы в долгу перед его стойкостью в защите подлинной человеческой природы в воплощенном Христе. Без него в Церкви вполне могло утвердиться евтихианство или нечто похожее» (с. 286).
Michelson, David A. The Practical Christology of Philoxenos of Mabbug. Oxford University Press, 2014.
Дейвид Микельсон. Практическая христология Филоксена Маббугского.
Филоксен Маббугский – видный западносирийский миафизитский богослов, один из наиболее почитаемых святых Сиро-Яковитской Церкви, вдохновитель перевода Священного Писания на сирийский язык. По количеству написанных трудов занимает первое место среди всех сироязычных христианских авторов. Книга Микельсона начитается с пространного вступления, которое содержит подробную биографию Филоксена (с особенно подробным рассмотрением совместной с Севиром Антиохийским пастырской деятельности) и анализ его богословских взглядов. Рассказывая о богословских связях между Филоксеном и Евагрием Понтийским, автор отмечает, что Филоксен заимствовал в его «Умозрительных главах» нравственные и аскетические идеи, игнорируя содержащиеся там философские концепции. Говоря о причинах, побудивших Филоксена подозрительно относиться к Пешитте и предпринять новый перевод библейских текстов на армейский язык, Микельсон называет его стремление более ясно перевести места Писания, которые, по мнению Филоксена, неверно толковались диофизитами. Подход Филоксена к переводу состоял в максимально буквальной передаче греческого текста; для понимания смысла Библии (что, очевидно, затруднялось таким подходом к переводу) он призывал не вступать в рациональные исследования, но более полагаться на нравственное и аскетическое восприятие. Микельсон подробно останавливается на понимании Филоксеном богослужения. Он отмечает, что Филоксен был в известном смысле «обрядовером», делающим далеко идущие богословские и даже нравственные выводы из отдельных элементов обрядов и песнопений. Анализу литургической христологии Филоксена в книге посвящена отдельная глава (с. 144-177). Для Филоксена, пишет автор, «критерием ошибочной христологии было то, что она оказывалась несовместима с истинным богослужением… Именно богослужебная практика, а не богословские теории, служит правильным контекстом для понимания боговоплощения» (с. 146); «с точки зрения Филоксена, как человек молится, такое учение о Христе он и исповедует» (с. 156). Особенно большое значение Филоксен придавал Трисвятому (песнопению «Святый Боже…»), а точнее – его миафизитской форме, предполагавшей прибавление после слов «святый безсмертный» фразы «распныйся за ны». «Можно сказать, – пишет автор в завершение своей книги, – что Филоксен отстаивал практическую христологию, в которой практика была путеводителем к теории (в значении созерцания) богопознания… Он полагал, что истинная аскетическая практика вела к правильному духовному состоянию, в котором становилось возможным познание Бога» (с. 209).
Forness, Philip M. Preaching Christology in the Roman Near East: A Study of Jacob of Serugh. Oxford University Press, 2020.
Филип Форнесс. Христология в проповеди на римском Ближнем Востоке: Иаков Серугский.
Иаков Серугский – выдающийся сирийский поэт VI века, прославившийся также как автор нескольких сотен стихотворных гомилий. В своей книге Форнесс доказывает, что творчество Иакова – это поэтическая форма, содержащая развитое и актуальное для своего времени богословие. Автор параллельно анализирует гомилии Иакова и его письма, сопоставляя их с армейскими и греческими памятниками той эпохи. «Письма Иакова, – отмечает Форнесс, – подтверждают предположения о том, что его гомилии тесно связаны с полемикой вокруг “Энотикона”, развернувшейся в 720-х – 730-х годах» (с. 90). Сама по себе связь с актуальными историческими событиями еще не доказывает, что Иаков был их участником; в сирийской церковной традиции он считается в первую очередь поэтом и проповедником. Однако исследование Фонесса, где проповеди Иакова получают конкретную историческую привязку, ставятся в контекст, доказывает, что Иаков «знакомил широкий круг своих слушателей с христологической полемикой» (с. 27). Иаков не участвовал в этой полемике лично, хотя, по мнению Форнесса, его труды содержат «некоторую критику халкидонской христологии» (с. 9). В главе «Кому проповедовал Иаков» (с. 115-133) Форнесс предлагает свое представление сложной по своей структуре сирийской христианской общины того времени, состоящей из людей не только разного положения, но и разной культуры, что отличает ее от более единообразного греко-римского населения таких частей Римской империи, как Малая Азия или Западная Сирия. Именно в этом анализе сирийской христианской аудитории, к которой, собственно, и были обращены аргументы всех сторон в христологических спорах, и заключается главная ценность данной книги.