Сведения о начале споров вокруг исихазма в эпоху паламитских споров, зачинателем которых был Варлаам Калабрийский, дошли до нас из различных источников[1]. Одно из самых ранних описаний принадлежит свт. Григорию Паламе. Свт. Григорий пишет во 2-й «Триаде» (1-я пол. 1339 г.):

…Вот я и печалюсь, думая о приезжем из Сицилии философе [т.е. Варлааме. – Д.Б.], проповеднике внешних наук. Увидев его в монашеском одеянии, я было обрадовался, думая себе, что он поступит мудро, сблизившись до прохождения божественной науки с нашими лучшими монахами, которые, распрощавшись со всем остальным, посвящают в исихии свою жизнь Богу: он станет для нас, рассуждал я, тем книжником, который подобен сокровищу, являющему по Господню слову старое и новое. Но все вышло наоборот, и о ком я радовался в доброй надежде, о том теперь душевно горюю. Он сошелся с некоторыми из наших, притом самыми простыми, притворяясь учеником ( Προσηλθε μέν γάρ τισι τῶν ἡμετέρων, καί τούτων τοῖς ἁπλουστέροις, τόν μαθητιῶντα ὑποκρινόμενος), а потом отшатнулся от них, заявив свое осуждение, и стал писать против них сочинения, где пространно и несдержанно их ругал. С этими сочинениями он взял на себя смелость выступить не перед ними самими, а перед слушающими его и шумящими вокруг его юнцами, переубеждая тех, кто готов отказаться от отеческого образа мыслей, и монахов, не имевших опыта безмолвной жизни. Начал разноситься слух, что-де исихасты держатся нетерпимых убеждений; он им дал самое низменное имя, назвав омфалопсихами, а их так называемую ересь — омфалопсихией. Не выделив поименно никого из осуждаемых и в то же время утверждая, что встречался с сильнейшими из нас (τοῖς κρείττοσί τε τῶν ἡμετέρων), он этим дал понять, что ставит под сомнение всех[2].

Свт. Григорий обвиняет Варлаама в том, что он встречался с самыми простыми монахами, при том что сам коварно говорил о своих встречах с сильнейшими из них и таким образом порочил исихастское учение в целом. Этот топос, согласно которому начало возмущения Варлаама учением исихастов берет начало с его встречи с самыми простыми монахами, проговариваемый свт. Григорием неоднократно[3], после свт. Григория становится общим местом, причем, как в паламитских, так и в антипаламитских источниках. Однако от него имеются и небольшие отступления; так, свт. Филофей Коккин в «Житии свт. Григория Паламы», очевидно, следуя свт. Григорию, говорит, что «под предлогом смиренномудрия он [Варлаам] сбли­зился с некоторыми самыми простыми и неуче­ными монахами, занятием которых были умная молитва и трезвение, и, притворившись невеждою в подвижнической жизни, просит у них наставле­ний в оной»[4], но в «Житии святого Исидора» (360) свт. Филофей говорит, что Варлаам общался с наиболее выдающимися (πρώτοις) монахами[5].

Особенно ярко указанный топос свт. Григория находит свое выражение в «Истории ромеев» (кон. 1360-х гг.) св. Иоанна Кантакузина, версия которого следующая:

Он [Варлаам] пришел к одному из учеников безмолвствующих, совершенно лишенному разума, едва отличающемуся от бессловесных глупцу, не наделенному подобающим рассуждением. И притворился, что желает быть у него учеником и изучать путь исихии и законы послушания. Просьбами он убедил его, и ходил к нему немало дней. И после этого стал просить того невежду учить его об исихии, и таким образом за один день чуть ли не начал числить себя в исихастах.

Тот же не заподозрил хитрости, прельстившись по чрезмерному легкомыслию, но стал, безумец, обучать лукавнейшего и [рассказывал], что немного преуспевшие в исихии и безмятежно молящиеся воспринимают в душе некое неизреченное ликование и божественную радость и телесными очами видят свет, блистающий вокруг них. По иным [словам,] Варлаам стал замечать великое безумие и невежество того человека, а услышав о свете, зримом телесными очами, нисколь не удержался в спокойствии, но начал натиск на исихастов вообще, называя [их] обманщиками, и лжецами, и мессалианами, и пуподушниками, искажающими правые догматы церкви, и всякое иное того же рода[6].

Кто же эти «простые монахи»? Об этом можно судить из писем самого Варлаама. А именно, сохранились письма Варлаама к прп. Игнатию Исихасту, где идет речь о встрече и сближении Варлаама ок. 1337 г. в Салониках с монашеским кружком прп. Игнатия, к которому Варлаам пришел для того, чтобы тот познакомил его с исихастским учением и практиками; также о событиях, связанных со знакомством Варлаама с кружком прп. Игнатия Исихаста, упоминается в письмах Варлаама к Давиду Дисипату. Все эти письма приведены в настоящем издании.

Известны два письма Варлаама св. Игнатию. Исходя из первого из них, 4-го письма Варлаама[7], можно сделать вывод о каких-то расхождениях между Варлаамом и св. Игнатием. Варлаам упоминает о сильном огорчении Игнатия относительно чего-то «случившегося недавно», вследствие чего Варлаам упрекает Игнатия в несоответствии идеалу исихии, проявляющемся в том, что он подвержен страстям, о чем свидетельствует его огорчение. В этом письме прослеживается более или менее явная полемика с исихастской антропологией (сам Варлаам в своих воззрениях, выражаемых в письме, исходит из платонической антропологической парадигмы), в связи с чем можно согласиться с А. Риго, что упоминаемое в письме огорчение св. Игнатия связано с его разногласием с Варлаамом по тем вопросам, которые Варлаам поднимает в своем письме[8].

Из переписки Варлаама с Давидом Дисипатом, который входил в кружок св. Игнатия[9], можно сделать вывод, что это письмо до св. Игнатия не дошло. В своем 6-м письме[10], адресованном Давиду Дисипату, Варлаам упоминает, что Дисипат вынудил его отказаться от обидных слов в отношении прп. Игнатия, вследствие чего Варлаам написал другое, «человеколюбивое» письмо, в котором дал повод прп. Игнатию испытывать другую страсть – связанную с прославлением и похвалами; очевидно, этим письмом к Игнатию является 5-е письмо Варлаама. В 8-м письме Варлаама, также адресованном Дисипату[11], Варлаам говорит о мотивах «суровости» своих посланий к Игнатию[12]: он хочет горьким лекарством вразумлений излечить Игнатия от страстей, которые им владеют.

Итак, во втором письме Варлаама к прп. Игнатию, 5-м по общему счету[13], Варлаам по настоянию Дисипата использует тактический прием, как считает А. Риго[14], и переадресовывает свои обвинения неким безымянным исихастам, при этом сильно ужесточая их. В этом письме Варлаам обращается к прп. Игнатию, говоря, что имел большие надежды на встречу с ним и его кружком (Варлаам упоминает Иосифа Калофета, Давида Дисипата и некоего Луку) и не был обманут в своих ожиданиях. Однако встретившись с некими людьми, «соименными» Игнатию и его друзьям, т.е. «исихастами», Варлаам услышал от них нечто чудовищное – и далее Варлаам перечисляет некоторые положения, вероятно, заимствованные из исихастской литературы (в первую очередь, у прп. Никифора Уединенника и в анонимном трактате «Метод священной молитвы и внимания») и услышанные им лично от прп. Игнатия и его друзей; эти положения, согласно Варлааму, сходны с ересью мессалиан. Далее Варлаам говорит, что он обвинил в мессалианстве не Игнатия и его друзей, но неназываемых по имени людей, которые «соименны» первым, т.е. тех, которые утверждали чудовищные вещи; в результате этого, по словам Варлаама, про него стали говорить, что он обвиняет в мессалианстве всех исихастов, и в том числе монахов, входящих в кружок Игнатия.

Таким образом, исходя из дошедших до нас писем Варлаама Калабрийского, А. Риго делает – в целом правдоподобный – вывод о том, что познакомившие Варлаама с исихастским учением и практиками монахи, о каковых в различных источниках (авторы которых не были непосредственными свидетелями описываемых событий) говорится как о простых и необразованных, – это монахи, входившие в кружок св. Игнатия Исихаста[15]. Однако в этот кружок входили как раз весьма образованные монахи. Тот же Давид Дисипат имел очень широкую эрудицию, что видно из его сочинений, представленных в настоящем издании. Никак нельзя назвать «простым» и Иосифа Калофета, впоследствии автора различных богословских, экзегетических и агиографических сочинений.

Поэтому версия А. Риго вызывает и определенные вопросы. Во-первых, может быть, Варлаам встречался с необразованными монахами, против которых он стал выступать, до того, как имел встречу с кружком прп. Игнатия? Однако вроде бы контекст писем Варлаама свидетельствует не в пользу этого. Варлаам в письмах говорит, что он, желая научиться тому, в чем неопытен, обратился к прп. Игнатию с целью учиться у него и его друзей, и те учили его исихии. Также из писем ясно следует, что Варлаам разошелся с прп. Игнатием по определенным вопросам – очевидно, связанным с исихастским учением. И во-вторых, непонятно, откуда взялась версия о необразованных монахах-простецах, с которыми встречался Варлаам.

Имея это в виду, остановимся на некоторых деталях, относящихся к данной теме, на которые не обращает внимания А. Риго.

Итак, начало паламитских споров описывал в своем сочинении и Давид Дисипат, который, если следовать версии А. Риго и что следует, как кажется, из писем Варлаама, был непосредственным свидетелем начала споров, поскольку входил в кружок св. Игнатия Исихаста. Давид, когда ведет речь о начале споров, говорит, что Варлаам услышал об исихастком учении от «старцев» (παρὰ τῶν καλογέρων)[16]. Таким образом, Давид, описывая начало споров, не следует популярному топосу, согласно которому монахи, после общения с которыми Варлаам начал выступать против исихазма, были простыми и необразованными, хотя в его интересах было бы опорочить Варлаама и, как это делает Палама, указать на его коварство в этом отношении. Таким образом, версия Дисипата – тем более имея в виду то, что он был, вероятно, непосредственным участником событий, – свидетельствует в пользу понимания А. Риго относительно того, что никакой встречи Варлаама с монахами-простецами не было, но Варлаам встречался с кружком прп. Игнатия (в который входили высокообразованные монахи).

Имеется также свидетельство о начале споров, принадлежащее Иосифу Калофету, еще одному члену кружка прп. Игнатия. Калофет упоминает об этом в своем 6-м «Слове», которое создано, как показывает издатель «Слова» Д. Цамис[17], между осенью 1342 и зимой 1342–13436 г., т.е. после того, как Палама написал свою 2-ю «Триаду». Итак, Калофет повествует о следующем:

Когда же он [Варлаам. – Д.Б.] увидел, что мы говорим о том [т.е. благодати. – Д.Б.], что проникает и ставит очищенных и очищаемых в меру чуда, – он пришел к одному из наших, под видом ученика, к мужу простому ( ἁπλοῗκῷ) и необученному всяким двойственностям. Он, не понимая происходящего и уверенный в своей правоте, открыл все — и как очищается в сердце, и как очищенная душа переживает божественное и блаженное озарение. А тот — “осел с лирой”[18]. Выйдя оттуда, он начал делать комедию из нашего учения и насмехаться над ним, вместе с какими-то юнцами, которые вокруг него вертятся, говоря то и это — не ведаю, от зависти ли или по незнанию прегрешая против того, что у него было полезного[19].

Действительно, здесь идет речь о «простом муже», к которому пришел Варлаам; однако, как кажется, простота его заключается в том именно, что он не обучен «двойственностям», которые позволили бы ему скрывать от Варлаама учение исихастов. Эта простота не такого рода, которая подразумевается, например, Паламой или Кантакузиным, поскольку сложно сказать, что монах, не обученный двойственностям, проще других и нуждается в защите, о чем говорит Палама, или глуп и лишен разума, о чем ведет речь Кантакузин. Под этим мужем, о котором упоминает Иосиф, мог иметься в виду прп. Игнатий Исихаст.

Далее, стоит задаться вопросом о мотивации авторов версии о начале споров как результате встречи Варлаама с монахами-простецами. Согласно А. Риго, эта версия, которую впервые озвучивает свт. Григорий Палама, отражает топос религиозной полемики («topos della polemica religiosa»)[20]. Таким образом, позиция А. Риго подразумевает (хотя он этого прямо не говорит), что свт. Григорий лгал, когда представлял развитие событий таким образом, что Варлаам общался с самыми простыми монахами.

Однако имеются данные, позволяющие предполагать, что ход событий все же был таков, что не стоит допускать наличие лжи у свт. Григория. Обратим внимание на то, как тема «простецов» возникает в изложении споров Дисипатом:

Тогда он [Варлаам. – Д.Б.] отошел к опровержению монахов и написал слова против такового Божественного света, желая доказать, что он материальный и тленный, заявляя, что этот свет не был вечным, но только тогда возник, дабы ученики [Христа], простые люди (ἰδιῶται ὄντες), видели и удивлялись, и снова пропал, исчез и обратился в не-сущее[21].

Дисипат, который является источником более достоверных сведений о соответствующих событиях, чем Палама, указывает, что Варлаам, критикуя позицию исихастов, утверждал, что Фаворский свет, будучи чувственным и тварным, был явлен Господом простецам-апостолам для того, чтобы те удивлялись, и, очевидно, посредством этого более утвердились в вере[22].

Исходя из этого свидетельства Дисипата можно предположить, что поскольку Варлаам допускал само существование Фаворского света и, насколько можно судить, допускал, что свет может явиться и ныне[23], он мог говорить, что и нынешним исихастам, подобно тем простецам-апостолам, Господь являл Фаворский свет, чтобы удивить их и, таким образом, более утвердить их в вере (вспомним упреки Варлаама в адрес прп. Игнатия о том, что тот не очищен и не свободен от страстей). Эти слова Варлаама могли дойти до Паламы таким образом, будто Варлаам заявлял о своих встречах с простецами-исихастами, в то время как на самом деле Варлаам мог говорить о том, что исихасты, с которыми он встречался, подобны простецам-апостолам в том отношении, что Господь также являл им Фаворский свет для их усовершения и очищения от страстей.

Вопрос же о том, каким образом на версию событий, представленную Паламой, мог повлиять Калофет, для нас пока остается не проясненным.

Итак, далее версия развития событий, описываемая Паламой, могла соединяться с изложением событий в 5-м письме Варлаама, адресованном к прп. Игнатию Исихасту, в котором Варлаам, избегая прямых нападок на Игнатия, говорит о своей (вероятно, мнимой) встрече с безымянными исихастами (и в котором нет акцента на «простоте» безымянных исихастов, с которыми встретился Варлаам). Собственно, рассказ в «Истории ромеев» свт. Иоанна Кантакузина[24], как кажется, и представляет собой результат такого соединения: в своем изложении свт. Иоанн ориентируется на 5-е письмо Варлаама[25], но имеет в виду, очевидно, и версию событий, представленную Паламой[26].

Библиография

Беневич Г.И., Бирюков Д.С.(2009), Антология восточно-христианской богословской мысли. Ортодоксия и гетеродоксия: В 2-х т. Т. 2, Под науч. ред. Г. И. Беневича и Д. С. Бирюкова; сост. Г. И. Беневич. М., СПб., Византийская философия, т. 4; Smaragdos Philocalias.

Григорий Палама, свт. (2003), Триады в защиту священно-безмолвствующих, Пер., посл. и комм. В. Вениаминова [В. В. Бибихина], М.

Мейендорф И., протопресв. (1997) Жизнь и труды св. Григория Паламы. Введение в изучение, Пер. Г. Н. Начинкина под ред. И. П. Медведева и В. М. Лурье, СПб.², Subsidia Byzantinorossica 2 [Paris, 1959¹]

Филофей Константинопольский (2004), Житие святителя Григория Паламы, Пер. иеромон. Антония. Свято-Троицкая Сергиева Лавра² [Одесса, 1889¹ ]

Barlaam Calabro (1954),  Epistole greche; i primordi episodici e dottrinari delle lotte esicaste , Studio introduttivo e testi a cura di G. Schirò, Palermo.

Ἰωσὴφ Καλόθετος (1980) Συγγράμματα, Εἰσαγωγή — κείμενο — μετάφρασις — σχόλια , text crit., introd., comm. D. G. Tsamis, Θεσσαλονίκη.

Registrum patriarchatus Constantinopolitani (1981–2001), Hrsg. H. Hunger, J. Koder, M. Hinterberger, O. Kresten, Wien, T. 1–3.

Rigo A. (1989),  Monaci esicasti e monaci bogomili. Le accuse di messalianismo e bogomilismo rivolte agli esicasti ed il problema dei rapporti tra esicasmo e bogomilismo, Firenze, Orientalia venetiana 2.