Иван Напреенко в своём обзоре самых интересных книжных новинок пишет о двухтомнике «Магические практики севернорусских деревень: заговоры, обереги, лечебные ритуалы. Записки конца XX — начала XXI в.»
Магические практики севернорусских деревень: заговоры, обереги, лечебные ритуалы. Записки конца XX — начала XXI в. / Сост. С. Б. Адоньева, А. В. Степанов. 2 т. (Т. 1. Архангельская коллекция; Т. 2. Вологодская коллекция). СПб.: Пропповский центр, 2020
Известный фольклорист Светлана Адоньева совместно с коллегой Андреем Степановым подготовили два огромных, но удивительно легких — во всех смыслах — тома. Их можно смело брать с собой на необитаемый остров в составе короткого списка вещей первой необходимости.
Издание «Пропповского центра», которым Адоньева заведует, содержит ровно то, что обещает название, — транскрипции заговоров, оберегов, описания ритуалов, собранных в этнографических экспедициях по Архангельщине и Вологодщине с конца 1970-х по наши дни. «На водворение новой скотины», «На ушную боль», «Земляной дедушка», «Этикет обращения с покойниками», «На подход к начальству», «Если ребенок не ходит» — в этих практически-ориентированных текстах и инструкциях отражается бесконечная человеческая озабоченность поддержанием символических порядков и границ между повседневными реальностями.
Эта озабоченность носит характер внутренней необходимости. Она не вполне привязана к быту, она пластична и способна переосмысливать давление среды. Так, например, советский запрет на иконы в красном углу избы преодолевается тем, что в сакральном месте возникают фотографий покойных родственников, а банный дух, изгнанный из бани стиральной машиной, может услышать, как его механической сменщице приносят ровно ту же благодарность, что приносили ему. При этом множественность реальностей (мир дома и мир леса, мир бани и мир хлева и т. п.) если и не осознается в полной мере информантами, то не составляет секрета для социологов, чьим концептуальным аппаратом составители активно пользуются.
Но, возможно, главное, заключается в том, что чтение этих записей — самоценное эстетическое и экзистенциальное удовольствие. Его можно сравнить с бесцельной и долгой прогулкой по русскому лесу, полуденным сном на заброшенном погосте, вслушиваньем в эхо у туманной реки. И, признаться, никаких концептуальных рамок, чтобы переживать этот опыт как основополагающий, живому человеку не требуется.