Норов А.С. Путешествие по Египту и Нубии в 1834–1835 гг. Верхний Египет. / Науч. ред., вступ. ст. и коммент. В.В. Солкина; фотографии С.А. Куприянова; ил. Д. Робертса. — М.: Кучково поле, 2012. — 320 с., ил.
Явление «Русского Египта» — поразительное и очень яркое. Оказавшись впервые на берегах Нила в XIV веке, наши соотечественники не только во многом опередили «открытие» Египта европейцами, но и подробно, порой очень эмоционально и тщательно передали то очарование экзотикой и глубинной духовностью, которое нашли у подножия пирамид. Если паломник Агрефений из Смоленска, побывавший в Египте ок. 1370 года лишь кратко упомянул Каир, Александрию, ряд географических подробностей своего путешествия, то уже в 60-х годах XV столетия инок Варснофий из Киева впервые описал на русском языке пирамиды. В 1559 году купец Василий Позняков из Смоленска, попав в Египет в составе посольства, отправленного на Восток по повелению Ивана Грозного, стал автором популярных «Хождений», в которых просвещенная Московия открывала для себя запредельный мир африканской пустыни и невероятной древности. О популярности этого жанра и темы лучше всего говорит тот факт, что еще одно «Хождение» в Египет, созданное дворцовым дьяком Трифоном Коробейниковым по итогам путешествий в Египет в 1582 и 1593 годах, сохранилось до наших дней более чем в 200 списках и более чем в четырех десятках напечатанных книг.
Приблизительно в 1637 году было написано чрезвычайно популярное «Хождение» Василия Гагары, который побывал не только в Александрии, Каире и его пригородах и образно сравнил ширину Нила с шириной Волги, но и посетил берега озера, расположенного в Фаюме, где среди песков увидел поразившую его картину разоренного древнего некрополя: «да близ того же озера выходят из земли кости человечьи…. головы, и руки, и ноги, и ребра шевелятца, уподобися живым, а головы с волосами, а бывают наруже поверх земли». Значительное место тема Египта, его неповторимых памятников, древностей занимает в «Проскинитарии Арсения Суханова», крупного государственного деятеля, побывавшего в стране пирамид в 1651 году и восхитившегося, помимо остального, величественными обелисками и колоннадами древней Александрии. Не был забыт Египет и его реалии в «Описании Турецкой империи» Ф.Ф. Дорохина, уроженца Ельца, который побывал, находясь в турецком плену, в Каире, Александрии, Абукире, Дамиетте. Особенно подробно был описан Египет также в знаменитых записках Василия Григоровича-Барского, путешественника, прошедшего огромное расстояние от родного Киева, через Вену, Рим и Неаполь — до Каира, где он появился в 1727 году и прожил около восьми месяцев, восхищаясь пышностью арабских базаров, экзотическим бытом египтян и, конечно же, «рукотворными горами» — пирамидами.
Эти путешественники, государственные и религиозные деятели, по сути, заложили интерес русского человека к Египту. Он, конечно же, дополнялся переводами классических авторов и воспоминаний модных в то или иное время иностранных путешественников, однако был очень особенным, пытливым, просвещенным. Если первые путешественники еще оперируют, в основном, библейскими данными о стране, обогащая рассказ описанием увиденного, то уже в первой трети XVIII века в записках тех, кто побывал в Египте, видны авторские мысли, гипотезы, попытки осмыслить увиденный невероятный мир и вписать его в систему собственных мировоззренческих координат.
В 1783 году директор Петербургской учительской семинарии И. Кох издал книгу «Опыт истолкования гиероглифов и надписей», содержавшую ряд правильных догадок о характере и особенностях древнеегипетского языка, а через год — «Опыт изъяснения сфингов». Его современник В. Полетика, автор эссе «об изначальных делах мира», опубликованного в 1788 году, писал, подчеркивая роль древнеегипетской культуры, что «сия то прекрасная страна, как говорят писатели, первым гнездом была просвещенного рода человеческого». Стоит ли после этого удивляться, что через несколько десятилетий именно Россия первой признала научные достижения великого француза Ж-Ф. Шампольона, положившего начало дешифровке египетской письменности и избранного членом Академии наук на несколько лет раньше того, чем ученый стал членом Академии изящной словесности в Париже.
Я намеренно останавливаюсь на этих удивительных истоках интереса к Египту в кругу просвещенных россиян, потому что именно в этой интеллектуальной среде были рождены образованность, наблюдательность и невероятная начитанность автора этой книги — Авраама Норова. Несколько слов о нем самом. Авраам Сергеевич родился 1 октября 1795 года в селе Ключи Балашовского уезда Саратовской губернии, происходил из рода русских дворян, упоминания о котором известны уже в документах середины XV века. Отец — предводитель дворянства Саратовской губернии, отставной майор Сергей Александрович, мать — Татьяна Михайловна, урожденная Кошелева. Обучение в Благородном пансионе при Московском университете не задалось; не закончив курс, молодой Норов выбирает военную карьеру по стопам отца и поступает на службу в лейб-гвардию и к концу 1811 года получает чин прапорщика.
С мая 1812 года Авраам Норов принимает активное участие в военных событиях, двигаясь с бригадой к западным границам России, где принимал участие в боях против французов. В Бородинском сражении был ранен ядром в правую ногу, которую позже пришлось ампутировать. На этом его участие в войне закончилось; в ноябре 1812 года он получает чин подпоручика, а через три года — поручика. Оставшись в лейб-гвардии, Норов проходит через многие ступени карьерной лестницы, став в 1823 году статским советником, а в 1832 году — действительным статским советником. С военной службы уволен в 1823 году, получив пенсию по ранению и перейдя в ведомство Министерства внутренних дел к адмиралу Д.Н. Сенявину.
В 1834–1835 годах Норов уволен в отпуск для посещения христианских древностей Иерусалима, а также Египта, во время которых и были составлены настоящие записки. По возвращению работает в министерстве, переживает большое горе — трое его детей, рожденные супругой — Варварой Евгеньевной Паниной в 1837–1841 годах, умерли в младенчестве. В 1843 году становится тайным советником, неоднократно управлял Министерством народного просвещения во время отъездов министра, в 1850-м — избран почетным членом Императорского археологического общества, а позже — многих других обществ, коллегий и комиссий, связанных с искусством, словесностью, естественными науками, востоковедением. В 1854 году Авраам Сергеевич Норов был утвержден в должности Министра народного просвещения, окончательно отойдя от иных государственных дел, в 1856-м — получил чин действительного тайного советника.
За скупыми строками о ступенях блестящей карьеры не должны скрыться литературные и художественные таланты Авраама Сергеевича, которые поражают свое разносторонностью. Норов владел четырьмя европейскими, классическими и древнееврейским языками; стихи и небольшую прозу Норов публикует в журналах с 1819 года, однако больше был склонен к наукам (прежде всего, к географии, астрономии), и написанию очерков о своих многочисленных путешествиях в Европу и на Восток, которые выдержали многочисленные издания в России, Франции. Среди его публикаций, посвященных самым разнообразным темам, и собственный перевод Марка Эфесского и Георгия Схолария (1859), исследования о русских паломнических путях на Восток и даже анализ романа Л.Н. Толстого «Война и мир» (1868) с точки зрения непосредственного участника событий и прирожденного историка.
С поста Министра народного просвещения А.Норов ушел в 1858 году, обладая внушительным перечнем наград, включая орден Анны I степени (1848), орден Белого Орла (1853), орден Александра Невского (1856) и даже греческий орден Спасителя I степени. В 1869 году он скончался в Петербурге и был похоронен в Троице-Сергиевой пустыни под Петербургом.
Наследие Авраама Норова чрезвычайно велико, однако «Путешествие по Египту и Нубии в 1834–1835 гг., служащее дополнением к Путешествию по Святой Земле», увидевшее свет в двух частях в 1840 году, занимает в нем особое место и стало, бесспорно, самой известной его работой. Как абсолютно верно писал выдающийся русский египтолог О.Д, Берлев, это, безусловно, «лучшее из всего того, что писали о Египте русские путешественники».
Прежде всего, путешествие Норова захватывает обширной географией, в которую вошли как Дельта Нила и весь Верхний Египет, так и земли Нубии, которые до этого на русском подробно, хотя и не пройдя южнее Вади эс-Себуа, описывал только другой блестящий представитель русского дворянства — Отто фон Рихтер. Норов чрезвычайно внимателен, он подмечает малейшие детали увиденного, будь то природа, растительность и скалы на берегу Нила, быт и одежды феллахов, обычаи местных жителей или же особенности увиденных им памятников — древнеегипетских, коптских, мусульманских. При этом, описывая наследие эпохи фараонов, он великолепно оперирует знаниями, полученными из книг Ж.-Ф. Шампольона, И. Розеллини, Й. Буркхардта, т.е. не просто очень начитан, а блестяще владеет самой современной на тот момент научной литературой по египтологии. Именно эта образованность позволяют ему детально описывать и даже пытаться анализировать расписные рельефы в гробнице Рамсеса VI в Долине царей, что является сложнейшей задачей даже для египтолога, рельефы фиванских заупокойных святилищ и бессмертные памятники Карнака.
Норов не боится высказывать свои собственные гипотезы — иногда верные, иногда ошибочные, однако почти всегда содержащие не только зерно знания и но и способность путешественника очень основательно анализировать материал. Безусловно, Норову, как человеку очень религиозному, влюбленному в православие, многое мешает увидеть религиозная догма: он бесконечно цитирует библейский текст, увы, зачастую ставя его против более древнего и более убедительного древнеегипетского источника.
По сути, Авраам Норов и не ищет в Египте знание, он скорее ищет подтверждение тому образу Египта, который почерпнут им из Ветхого завета. Однако, в моменты, когда увиденное никак не соприкасается с верой, с догмой, Норов чрезвычайно убедительно, здраво говорит о наследии былых эпох, которое он нашел на берегах Нила. Он подробно исследует памятники архитектуры, росписи, верно определяет предназначение монументов, гробниц, которые оказались у него на пути, свободно цитирует античных авторов, которых знает превосходно, подмечает, где именно он встречает тот или иной памятник, позже попавший в его собственную коллекцию.
Естественно, путешествуя по Нилу Норов не мог удержаться от покупки произведений древнеегипетского искусства. Его коллекция была не очень велика, однако в ней были и истинные шедевры, позже попавшие в коллекции Государственного Эрмитажа и российской Национальной библиотеки в Петербурге, Румянцевского музея, а позже — ГМИИ им. А.С. Пушкина в Москве.
Статуя богини Сехмет, которую Норов ошибочно называет именем богини Нейт, купленная путешественником в Карнаке, стала первым монументальным египетским памятником в российских частных собраниях. Покупка, думается, была вдохновлена приобретением для Петербурга восхитительных сфинксов Аменхотепа III из храма в Ком эль-Хеттан, которые, прибыв в Петербург в 1832 году, не могли оказаться вне поля зрения А. Норова. Увы, отношение современников к этим памятникам сначала было неоднозначным: известно, что от вида сфинксов эмоциональные пожилые петербурженки падали в обморок, а статуя львиноголовой богини из храма Мут, привезенная в Петербург в 1837 году, оказалась, ненужная, под лестницей в здании Академии художеств.
Выдающийся советский египтолог и многолетняя хранительница египетской коллекции Эрмитажа М.Э. Матье первая обратила внимание на замечательные строки записок А.О. Смирновой-Россет, касающиеся прибытия статуи в столицу: «В Египте Норова подстегнуло русское самолюбие, и он купил за 6000 франков Изиду, уложил ее на пароход и послал в Одессу… Из Одессы Изиду взвалили на сани и шестериком привезли в Питер. Жених (т.е. А. Норов, который в это время собирался жениться — В.С.) позабыл о ее существовании. Он жил тогда на втором этаже у Пантелеймона; человек его вбегает и говорит барину: „Наша Изида приехала на шестерике. Вот и письмо“. Вот-те на! Путешествие ее стоило 6000 франков, итого уже 12; а где ж взять? Набивши нос табаком, что он всегда делал в затруднительных обстоятельствах, Абрам Сергеевич отправился сказать к князю Волконскому. Тот ему сказал: „Да кто Вас просил купить эту Изиду? Куда мы ее поставим? Пожалуй, под лестницу в Академию Художеств“. Так и сделали, и бедная Изида и доселе покрывается пылью под лестницей Академии Художеств». По её воспоминаниям, опирающимся на рассказы Норова, когда статую стали поднимать с песчаного берега озера в Карнаке, прощаться с каменной богиней толпами приходили местные женщины, пели вокруг нее, а какой-то старик даже говорил речь. По возвращению в Петербург Норов рассказал об этом случае А.С. Пушкину. «На последнего рассказ произвел сильное впечатление, он сказал: „Какую чудную поэму можно было бы создать из этого эпизода, описать… народ, сохранивший свои предания и легенды в продолжение стольких веков…“»
Впрочем, многих прибытие Сехмет, которую Смирнова-Россет неверно называет «Изидой», заинтересовало. В издании египетской скульптуры Эрмитажа М.Э. Матье и И.А. Лапис ссылаются на одно письмо увлеченного египтологией А.Н. Оленина, которое абсолютно верно «сообщает, что по его определению, основанному на системе Шампольона, иероглифические надписи на статуе содержат имя Аменхотепа III». В 1852 году статуя богини была приобретена министерством двора у Академии художеств для египетского зала в Эрмитаже, где она и находится по сей день.
Ценность памятника заключается отнюдь не только в том, что в российских музейных собраниях мало крупной египетской скульптуры. Сидящая на троне гневная богиня — часть поразительной монументальной «литании в граните», созданной при Аменхотепе III — «фараоне-Солнце». В настоящее время известно более 800 статуй Сехмет, созданных при этом царе, чтобы умилостивить грозное божество, которое считалось повелительницей ярости, войны, эпидемий и эпизоотий. Чума, распространившаяся в Египте в середине правления Аменхотепа III, скорее всего и была причиной почти неистового желания царя почтить, умилостивить богиню столь необычайным способом — ведь каждая из Статуй Сехмет, несмотря на их обилие, имеет уникальные эпитеты и титулы в надписях, которыми украшены стороны передней части престола Сехмет. Так, статуя, приобретенная Норовым, восхваляет Сехмет, как «владычицу пределов мест», тем самым говоря о беспредельности ее царственной власти. Изначально статуя Сехмет, как и ее многочисленные подобия, ныне разошедшиеся по многим музеям мира, предназначалась для грандиозного заупокойного храма Аменхотепа III в Ком эль-Хеттан, на западном берегу Нила в Луксоре. После землетрясения, сильно разрушившего храм приблизительно через столетие после его создания, многие образы львиноголовой дочери Солнца были перевезены в храм Мут в Карнаке, на берег подковообразного озера Ишеру, посвященного богине. Именно здесь, в развалинах храма, среди множества других разбитых временем и вандалами статуй, находит русский путешественник свою «Нейт».
Из Фив происходит и еще один чрезвычайно интересный древнеегипетский памятник, приобретенный Норовым. Речь идет о свитке папируса, который местные жители продали путешественнику, предварительно разделив документ на две части, чтобы испросить за него двойную сумму. В настоящее время этот папирус является одной из наиболее древних и ценных рукописей в собрании Российской Национальной Библиотеки в Петербурге. Общая длина воссоединенного свитка — 112 см; он был создан для фиванского жреца богини Мут Джедмутиуфанха и его отца, жреца бога Амона Джедхонсуиуфанха на рубеже XI и X вв. до н.э. Текст представляет собой сборник избранных фрагментов заупокойных текстов — «Книги мертвых», «Амдуат» и «Литаний Ра», выписанных чрезвычайно красивым курсивным почерком. Особенно привлекательная виньетка, занимающая правую сторону папируса: четыре фигуры (две мужские и две женские) в сопровождении бога Анубиса, подняв ладони в жесте адорации, движутся по направлению к телу Осириса, лежащего одновременно на склоне Великой вершины Запада, которая считалась символом фиванского некрополя, и изогнутого иероглифа «небо». У головы Осириса, который имеет черты отождествленного с ним умершего Джедмутиуфанха, изображена фигура бога воздуха Шу, распростершего руки по горизонту и готового поднять на рассвете новое солнце в мир живых. Новое солнце — символ возрождения и бесконечности времени изображено в облике скарабея Хепри, движущегося к голове бога Шу, символизируя собой конец ночи, грядущий новый день и торжество жизни. За пределами пространства звездного неба иного мира, ограниченного руками Шу, сияет солнечный диск, в центре которого изображено Око бога Хора Уджат — один из основных символов возрождения в египетском искусстве. Таким образом, вся композиция — это версия финального, двенадцатого часа ночи согласно книге «Амдуат» — одного из важнейших текстов, описывающих пространство и феномены потустороннего пространства. Текст, сопровождающий виньетку, содержит восхваления Солнцу — Великому богу, господину неба, являющемуся в горизонте, а также богиням Исиде, Нефтиде и богу Анубису, которые возносит сам умерший жрец, «хвалимый в Карнаке». Молитвы Птаку и Сокару-Осирису, расположенные здесь же, призывают богов даровать умершему возможность и право покидать иной мир в облике юного сокола и плавать на ладье по водам иного мира, согласно своему желанию.
Этот папирус является один из четырех в собрании РНБ и, одновременно, одним из самых интересных в российских собраниях. В коллекцию библиотеки он поступил как дар от Норова, что не удивительно, учитывая тот факт, что директором библиотеки в это время был известный нам А.Н. Оленин.
Некоторое количество памятников из египетского собрания Авраама Норова попало в 1862–1864 годах в Румянцевский музей, к изданию коллекций которого он имел непосредственное отношение. Египетская коллекция этого музея, созданного в Петербурге, переведенного позже по приказу Александра II в Москву и расформированного в 1918 году, поступила в коллекцию недолго просуществовавшего под руководством В.М. Викентьева Музея-института классического Востока, а затем, в 1924 году — в ГМИИ им. А.С, Пушкина. Таким образом, крупнейшее московское собрание египетских древностей обогатилось несколькими очень значимыми памятниками, о большинстве которых Норов, к сожалению, не упоминает в своей книге.
Два известняковых блока с текстами и рельефом, изображающим вельможу перед жертвенником, Норов приобрел, судя по всему, в эль-Тарефе — самой северной точке фиванского некрополя. Плиты датированы царствованием Интефа II т.е. рубежом XXII–XXI вв. до н.э. Гробница вельможи, откуда происходят блоки была вновь открыта германскими археологами в 1971–1972 годах в Сафф эль-Кисасийя — участке некрополя эль-Тареф, где были сгруппированы, вокруг гробницы Интефа II, усыпальницы вельмож двора. Центральную часть горизонтальной плиты занимает изображение самого Хени — «казначея царя Нижнего Египта», «единственного друга (царя), который в сердце господина своего», «управляющего дворцом». Хени изображен сидящим перед жертвенным столом с обильными приношениями; он держит сосуд для ароматного масла в левой руке, вдыхая благовоение. Слуга Нахтхнум, изображенный в правом углу плиты, идет к господину с ногой бычка, которая считалась у египтян одним из главных приношений в погребальном ритуале. Текст на обеих плитах, вырезанный великолепными иероглифическими знаками, содержит заупокойные формулы и краткую биографию Хени.
О.Д. Берлев, в сущности, вернул рельефам из гробницы Хени ассоциацию с коллекцией Авраама Норова, так как первые издатели плит — К. Герц, Б.А.Тураев, к сожалению, не упоминали первого владельца уникальных рельефов, выполненных с высочайшем художественным уровнем.
Также из собрания А. Норова происходят, увы, поврежденная известняковая статуя стелофора Мена, «певца Фиванского» происходящая из Дейр эль-Мединэ — деревни строителей царских гробниц в фиванском некрополе. Норов обнаружил статую непосредственно в гробнице, однако сейчас это место утеряно. Как отмечает О.Д. Берлев, текст на стеле, которую держит в руках коленопреклоненный мужчина, содержит очень редкую версию гимна Солнцу, которая имеет множество отличий от других известных типов этого текста. Еще два памятника из собрания Норова были пожертвованы Румянцевскому музею его наследниками: это фрагмент надписи с иероглифом в виде мужчины, держащего знак неба и скульптурная модель, из известняка, с изображением головы мужчины. Все они в настоящее время хранятся в ГМИ им. А.С. Пушкина.
Эти предметы древнеегипетского искусства, вывезенные, по словам Норова, из Египта на «родной Север не во гнев Изиде и Озирису, но из сожаления к драгоценным остаткам великих Фив…» вошли в историю лучших ранних собраний древностей в России вместе с коллекциями К. Кастильоне, папирусами из собрания Б. Дроветти, собранием Отто Ф. фон Рихтера и некоторыми другими. Вместе с записками путешественников, воспоминаниями, архивами тех, кого не миновало увлечение Египтом, он стали, по сути, отражением влечения к Востоку, которое всегда было сильно в России. Именно на этой основе в нашей стране вместе с трудами В.С. Голенищева, О. Э. фон Лемма и Б.А. Тураева родилась египтология.
Оригинальной чертой настоящего издания египетских записок Авраама Норова является то, что оно проиллюстрировано не только рисунками самого автора, как это было сделано в первых изданиях, но и органично дополнено поразительными литографиями знаменитого шотландского путешественника и художника Дэвида Робертса (1796–1864). Гениальный самоучка и, одновременно, один из самых известных мастеров-пейзажистов XIX века, он предпринял путешествие в Египет и Палестину в 1838 году, на четыре года позже А. Норова. Не имея достаточных средств, он путешествовал по Египту скромно, останавливаясь только в самых интересных местах, тщательно измеряя древние памятники, делая наброски. Южной точкой путешествия Робертса был храм в Абу-Симбеле, а его нубийские работы особенно ценны, так как сохранили все то невероятное пиршество полихромной росписи египетской архитектуры, которое было почти полностью уничтожено поднявшимися водами Нила после строительства первой, британской плотины в Асуане в 1902 году. Со строительством Высотной плотины в Асуане, открытой в январе 1971 года, многие древнеегипетские храмы Нубии были перенесены на новые места, а некоторые вообще подарены США и европейским странам. Поэтому диалог современников — текста Авраама Норова и иллюстраций Дэвида Робертса особенно ценен: он сохранил для потомков нетронутый, невероятно красивый и, увы, навсегда потерянный Египет XIX столетия.
Современные фотографии египетских древностей, выполненные замечательным фотохудожником Сергеем Куприяновым, дополняют издание взглядом путешественника XXI века. Это другой Египет, может быть не такой романтичный, но зато богатый отреставрированными храмами, спасенными памятниками, важнейшими археологическими открытиями, переводами уникальных древних текстов, о существовании которых и не предполагали путешественники прошлого, зародившие в просвещенной России и Европе неизбывный интерес к величественной стране пирамид.
(c) Виктор Солкин, сноски опущены