Философия в себе: как европоцентризм мешает развитию современной западной мысли
События

Образно интерпретируя взгляды Левина, современную западную философию можно сравнить с известным персонажем древнегреческого эпоса — самовлюбленным Нарциссом, завороженным собственным отражением в водной глади. Большинство источников, к которым обращаются в своей работе европейские и американские философы, — продукт западной мысли. В редкой философской статье встретишь ссылку на индийских, китайских, японских или арабских мыслителей.

Для западной философии европоцентризм — давняя проблема. А как насчет России? В большинстве российских вузов преподают не философию как таковую, а историю западной философии. Сократ, Аристотель, Платон, Августин, Декарт, Спиноза, Кант, Гегель, Ницше — вот основные герои университетских курсов по философии. О жизни и учениях восточных мыслителей большинству выпускников ничего не известно.

Ситуация, сложившаяся в современной философии, сильно контрастирует с интенсивным межкультурным обменом, идущим в других отраслях. По мнению профессора Левина, монополия западной философской мысли на международном рынке идей ведет лишь к разобщению участников диалога. В мире растущей сложности претензия на статус философской метрополии выглядит архаичной и непродуктивной. Можно только приветствовать призыв профессора покинуть цитадель западной философии и обратиться к иным интеллектуальным традициям, признать в них равноправных участников диалога.

Но одного призыва мало — нужен эффективный подход. Основное препятствие в преодолении культурной разобщенности — языковые различия. Любой американский, европейский или русскоязычный исследователь восточной философии сталкивается с серьезными трудностями при попытке перенести инородную мысль на родную почву. К примеру, центральные тексты даосской традиции, включая знаменитый трактат «Дао Дэ Цзин», опубликованы на Западе и в России в многочисленных переводах. Но даже самые удачные из них не могут в полной мере передать все нюансы даосского мировоззрения, воплощенные в особой ритмике и логике письма, в необычайной образности и непривычной для европейского восприятия динамике иероглифического знака. Таким образом, сама структура китайского языка препятствует адекватному переводу философских понятий и концепций на европейские и славянские языки. Даже самый лучший перевод «Дао Дэ Цзин» обречен на стилистические и семантические потери, компенсировать которые лексическими средствами практически невозможно. По этой причине все западные и русские исследователи, изучающие китайскую философию по переводам, уподобляется незадачливым путешественникам, осваивающим экзотическую страну по туристическим путеводителям.

Описанные трудности возникают не только на стыке иероглифических и алфавитных языков — они характерны для любого межъязыкового обмена. Проблема здесь не столько в различии языковых средств, сколько в глубокой взаимосвязи между структурой национальных языков и особенностями восприятия их носителей. Согласно гипотезе лингвистической относительности, сформулированной американскими антропологами Эдуардом Сепиром и Бенджамином Ли Уорфом, устройство родного языка оказывает решающее влияние на наше восприятие действительности. Иными словами, носители разных языков воспринимают мир немного по-разному.

В окружающих нас событиях скрыто гораздо больше истин, чем в самых глубокомысленных философских трактатах

Канонический пример — наличие в языках некоторых северных народов свыше десяти специальных терминов для обозначения оттенков белого цвета. Столь тонкая цветовая дифференциация, отобразившаяся в языке, отражает особенности восприятия его носителей: представители этих народностей различают гораздо больше оттенков того цвета, который среднестатистический европеец называет белым.

Если гипотеза лингвистической относительности верна, то принципиальные различия в структуре языков являются непреодолимым препятствием для полноценного кросс-культурного обмена. И если на уровне практического взаимодействия взаимопонимание возможно, то при обращении к фундаментальным философским вопросам — о структуре бытия, о месте и роли человека в мире, о моральных основах и духовных идеалах — нюансированное понимание возможно только при условии глубокого погружения в культуру.

В этом случае придется признать, что каждая культура во всей совокупности ее социальных, политических и религиозных составляющих является чем-то законченным, самоценным и независимым. Тогда такие понятия, как «культурная отсталость», «культурное превосходство», «прогресс», «варварство», теряют смысл, каждая культурная позиция имеет право на существование. Лингвистический релятивизм ведет к релятивизму культурному, в котором даже радикальные мировоззрения, такие как нацизм, фашизм или исламский фундаментализм, имеют право на существование наравне с либерализмом, буддизмом и пацифизмом.

Альтернативный путь преодоления философской однородности — попытка выработать универсальный язык, очищенный от национального и культурного своеобразия, лишенный двусмысленности, подходящий для использования в любых культурно-исторических контекстах. Для западного мира подобный проект не столь утопичен: на протяжении многих веков официальным языком международного общения была латынь, сейчас эту роль выполняет универсальный английский. Стремление к унификации культурного и языкового пространства лежит в основе большинства политических утопий, начиная с «Государства» Платона и заканчивая коммунистическим проектом Карла Маркса.

Но, как показывает история, любые попытки свести языковое многообразие к универсальному языку, а культурное — к гомогенной цивилизации порождают отнюдь не сглаживание межкультурных противоречий, а их обострение. Всякая насильственная унификация рассматривается представителями традиционных сообществ как атака на национальную идентичность. Ответом будет в лучшем случае саботаж, в худшем — вооруженное сопротивление. В основе большинства современных конфликтов лежит неразрешимое противоречие между проектами всеобщей унификации и национальными культурами.

Как же быть? Неужели полноценный диалог культур, о котором грезят гуманисты всего мира, в принципе невозможен?

Профессор Левин дает оптимистичный ответ на этот вопрос. Он предлагает средний путь между двумя крайностями. С одной стороны, западной философии нужно бороться с порочным самолюбованием, вступать в диалог с представителями других философских традиций. С другой — не нужно ставить перед собой задачу понять и принять всех и каждого. Философия, по определению Левина, это прежде всего критика аргументации. Изучать тексты других традиций нужно не сами по себе, а в культурно-историческом контексте. Основная задача философии — искать в необъятных глубинах океана культур жемчужины общечеловеческих смыслов.

Несмотря на элегантность и сбалансированность подобного решения, аргументация Левина отнюдь не безупречна. Ведь существующие критерии оценки справедливости того или иного суждения — тоже продукт европейской философской мысли. Любой анализ философских текстов отталкивается от определенных представлений о рациональности, сложившихся в рамках конкретной философской культуры. К примеру, парадоксальные положения чань-буддизма, которым свойственны нарушения базовых законов европейской логики (например, закона исключенного третьего), не могут быть признаны истинными, если к ним подходить с точки зрения западной теории аргументации. В конце концов, мы сталкиваемся с различным пониманием рациональности в разных культурах и вынуждены ставить под вопрос рациональность как таковую.

И все же — как преодолеть европоцентризм в философии, как избавиться от комплекса Нарцисса? К сожалению, простого решения здесь нет и быть не может. Нельзя преодолеть европоцентризм простым обращением к восточным источникам. Непреодолимым препятствием станет все та же проблема лингвистической относительности и принципиальная невозможность осуществить полную реконструкцию культурного контекста. Анализ аргументации как основной метод — тоже не выход ввиду принципиального различия самих типов рациональности в различных культурах.

По мнению французского философа Жака Деррида, посвятившего свое философское творчество борьбе с европоцентризмом, преодолеть последний можно только через уход от центризма как такового — через выход на границы культур, на линию их сопряжения. Если сравнить национальные культуры, господствующие в тех или иных регионах, с литосферными плитами, то создать фундаментальный базис для общекультурной философской позиции можно только на линии столкновения этих литосферных плит. Своеобразие культурных парадигм проявляется в конкретных противоречиях, составляющих коммуникативную ткань нашей повседневной жизни. Поэтому современный философ, ориентированный на диалог культур, не должен ограничиваться интерпретацией сугубо философских текстов. Живая, текучая материя жизни гораздо питательнее для современной философии, чем разнообразие текстовых источников. А в окружающих нас событиях скрыто гораздо больше истин, чем в самых глубокомысленных философских трактатах.

Источник theoryandpractice.ru


Другие публикации на портале:

Еще 9