Иеромонах Антипа Святогорец[1]
Раскольники, которые по возвращении в Церковь стали святыми
Размышления, которые последуют в этой статье, стали понятны некоторым отцам после канонизации святогорцев — прп. Иосифа Исихаста и прп. Ефрема Катунакского, они же (т. е. отцы) усердно попросили нас изложить их письменно.
В большей мере речь пойдет о том, что обеспокоило тех, которые слышали от многих, что раскольники не имеют священства, что они лишены апостольского преемства, и далее из этого вытекает, что рукоположенные ими тоже не имеют священства, соответственно.
В качестве предисловия еще скажем, что мы не предлагаем вести дискуссию, надеемся, скорее, на то, что написанное принесет пользу, а не вызовет еще больше проблем у верующих и Церкви, на тему которой мы уже писали в статье «Церковь или смерть», и в написанном не сомневаемся, что более правильно и православно на фоне лозунга «Православие или смерть». Почему мы затрагиваем тему, которую изложили здесь? С одной стороны, потому что так и есть на самом деле, и некоторые из этого могут сделать выводы, с другой же стороны, возможно, некоторые поймут мысль, которую мы повторяем и в самом конце: ответственность в Церкви несет в первую очередь иерархия и Синод. Если же кто-то знает тему статьи лучше, хорошо сделает, если нас исправит. Хотелось бы еще попросить: те, кто призывает, — особенно клирики, как уже установлено, которых мучает страсть иметь последователей, — что они не будут слушать Церковь, лучше вышеупомянутым остановиться, т. к. единственное, чего они добьются, — уведут своих последователей из Церкви. Актуально звучит в данном случае слово священного Златоуста: «Отнимите у них последователей, и они будут ничем» (толкование на послание к Ефесянам).
Святой Иосиф Исихаст (в миру Франциск Коттис) из села Лефкес, остров Парос, приехал на Святую Гору в 1921 году, в возрасте 24 лет, чтобы стать монахом. Тогда на Святой Горе все отцы жили в единстве и любви. Тогда еще не существовало так называемого зилотства, которое возникло после исправления Юлианского календаря в 1923 году, и это самое зилотство, как говорил святой Паисий Святогорец, разрушило Святую Гору.
Святой Иосиф со своими старцами и с отцом Арсением, своим сподвижником, присоединились к так называемым отцам-зилотам, не поминавшим имя Патриарха на службах и не имевшим общения с монастырями Святой Горы, которые продолжали каноническое поминовение. После 1935 года, когда у так называемых старостильников Греции появилась «иерархия», святой Иосиф присоединился к самой радикальной группе так называемых матфеевцев. Он был настолько фанатичен в этом течении, что даже не принимал присылаемых ему из мира записок с именами новостильников для поминовения на Божественных Литургиях, которые совершал вместе со священниками-зилотами.
Мать святого Иосифа, как и две его сестры, были пострижены в монашество старостильным священником и почили, монашествуя дома по старому стилю.
Его племянница Варвара, дочь его сестры Эргины, приняла монашеский постриг с именем Вриена в старостильном монастыре Успения Богородицы Тракомакедонон. Ее старца Парфения Скурлиса (в дальнейшем «епископа Кикладского» старого стиля) и игуменью Евфимию святой Иосиф почитал в высшей степени до самой своей смерти. Вриена впоследствии построила свой монастырь Богородицы Миртидиотиссы в селе Стамата Дросьяс в Аттике, где и упокоилась. Монастырь существует до сих пор и принадлежит старостильному течению.
Одним из первых послушников старца был отец Ефрем Караяннис, который стал священником (неизвестно, кто его рукоположил), почил и был погребен на материке, в вышеупомянутом старостильном монастыре Миртидиотиссы, где и служил. В 1934 году на Святую Гору приехал младший брат святого Иосифа, Николай, который принял монашеский постриг с именем Афанасий. В 1935 году преподобный Иосиф познакомился с будущим иеромонахом Ефремом Катунакским из Каливы святого Ефрема. Эта духовная связь была настолько сильной, что старец Ефрем — сегодня святой Ефрем Катунакский — считал его по преимуществу своим учителем в духовной жизни.
Старец Ефрем был рукоположен во священники в 1936 году епископом Кикладским Германом Варикопулосом, старостильным «архиереем», который был лишен сана официальной Элладской Церковью вместе с рукоположившими его «архиереями». Родители поистине благодатного святого Ефрема Катунакского оба стали монахами. Его отец, монах Иов, был пострижен на Катунаках, где и почил, быв воедино с отцами-зилотами. Мать же старца, монахиня Мария, была пострижена в старостильном монастыре Кератэас, где была погребена после смерти, и тело ее благоухало.
Диаконская и священническая хиротония святого Ефрема была второй по счету хиротонией епископа Кикладского Германа, третьей же его хиротонией была хиротония иеромонаха Анании из братства ананеев скита Святой Анны. Старец Ефрем многие годы был служащим священником у преподобного Иосифа Исихаста и его братства. Стоит отметить, что тогда на тех пустынных территориях Афона почти все были зилотами. Единственный, кто никогда не был зилотом на Катунаках, — это преподобный Даниил Катунакский.
Достойно внимания еще немного остановиться на братстве ананеев. Это братство было духовно связано с братством святого Иосифа Исихаста. Когда позже, после откровения, святой Иосиф и святой Ефрем Катунакский, оставив зилотство, перешли в каноническую Христову Церковь, поминая Вселенского Патриарха, братство ананеев также захотело оставить зилотство. Вышеупомянутый иеромонах Анания, придя в кириакон (главный храм в идиоритмичных скитах) скита Святой Анны, как говорил сам, обильно почувствовал Божественную Благодать, как только взял кадило. Это было что-то, что он не чувствовал, находясь вдали от канонической Церкви.
Однако некоторые отцы засомневались в каноничности его хиротонии, поэтому он сам обратился к проистамену Великой Лавры, к которой принадлежит скит Святой Анны, геронде Платону, чтобы тот сказал ему, что подобает сделать. Последний, в свою очередь, обратился во Вселенскую Патриархию, и Патриарх Афинагор ответил ему: «Принимаем брата, как есть». Приведенное выше рассказывал сам святой Ефрем Катунакский.
Святой Ефрем, хотя сам не сомневался в собственном священстве, согласился на то, к чему склонял его старец Иосиф Ватопедский, т. е. чтобы после прекращения принадлежности к зилотским течениям над ним была прочитана молитва находящимся на тот момент в монастыре Ставроникиты блаженной памяти епископом Сидирокастрийским Иоанном. Тот прочитал над ним не что иное, как разрешительную молитву. Остается фактом то, что святой Ефрем Катунакский видел много чудесных событий в своей священнической жизни, когда принадлежал к зилотам, однако он их видел, как сам говорил, мутно. При переходе же в каноническую Церковь он видел все уже чисто.
Святой Иосиф Исихаст, прежде чем вернуться в каноническую Церковь, принял в качестве послушников старца Ефрема, известного более как Ефрем Аризонский, он же проигумен монастыря Филофей, старца Харалампия, впоследствии игумена монастыря Дионисиат (отметим, что хиротония обоих в священники была совершена архиереем Вселенского Патриархата), старца Иосифа, в дальнейшем Ватопедского, который приехал из монастыря Ставровуни на Кипре и на Святой Горе носил имя монах Софроний. Насколько нам известно, монашеские постриги трех этих отцов совершил святой Ефрем Катунакский, который, будучи священником, много лет причащал их Святых Таин.
Здесь у кого-то может возникнуть некое затруднение. Святой Ефрем не имел хиротонии от канонического иерарха, Церковь его приняла к себе без перерукоположения (а в наши дни и причислила к лику святых вместе со святым Иосифом Исихастом), что не вяжется со взглядами многих, которые они излагают публично, о чем мы сказали в начале, что раскольники-архиереи и рукоположенные ими священники не имеют никакого вида священства, не имеют апостольского преемства и, следовательно, остаются мирянами. Предположим, мы принимаем их взгляды, тогда вышеназванные отцы Ефрем и Харалампий никогда не были монахами, а старец Иосиф Ватопедский не становился никогда великосхимником и, следовательно, не должен называться Иосифом, а только по первому имени — Софронием. Поскольку монашеские постриги этих отцов совершил святой Ефрем Катунакский, это еще означает и то, что все те годы, которые он был вместе с зилотами, не причащался по-настоящему Тела и Крови Христовой.
Какой же смысл имеет все вышеописанное? Церковь, часто применяя в некоторых случаях точность и строгость (богословский термин «акривия»), а в иных — снисхождение (богословский термин «икономия»), принимала к себе раскольников и признавала хиротонии даже еретиков, как, например, хиротонии приходящих от ариан: святого Мелетия Антиохийского (который крестил и рукоположил во диакона святого Иоанна Златоуста), святого Кирилла Иерусалимского и других. Еще отметим одну подробность, что ариане для противодействия православнейшему святителю Мелетию поставили собственного Патриарха Антиохийского, Павлина, взаимодействия с которым в некоторых трудных ситуациях ради народа просил святой Мелетий.
Церковь принимала ариан во дни святого Иоанна Милостивого, Патриарха Александрийского, без перерукоположения, а также позднее — иконоборцев при Константинопольском Патриархе святом Фотие. Что касается Мелитианского раскола, известны следующие подробности, которые мы отметим. Этот раскол создал епископ Ликопольский-Фиваидский Мелитий, который рукоположил многих архиереев и создал собственную «Церковь». Ни он сам, ни его епископы никогда не задавались вопросом о принесении покаяния перед Александрийской Церковью, от которой откололись. Этим расколом занимался Первый Вселенский Собор, желая его уврачевать ради того народа, который последовал за этими раскольниками.
В 1945 году Вселенская Патриархия «сняла наложенное Великим Синодом 1872 года отлучение провозглашенной Болгарской схизмы изданием Синодального Томоса» и приняла без перерукоположения в общение всех епископов Болгарской Церкви, которые являлись духовными потомками тех, кто создал раскол 1872 года и кого Синод той эпохи лишил сана и отлучил.
Примерно в то же самое время Польская Церковь приняла в общение без перерукоположения раскольников-старостильников, которые в дальнейшем были возведены в архиерейские степени.
Характерный пример — это Аквилейский Клаудио, в прошлом католик, который принял православие у русских. После перешел к старостильникам, которые не стали его рукополагать, в результате чего последний прибег к сиро-яковитам в Америке (несториане), которые его рукоположили. Впоследствии он был принят канонической Польской Церковью без перерукоположения, но и без записи в официальные документы. При этом есть фотографии, на которых он сослужит польским архиереям. После его смерти монастырь, который он создал в Италии, в селении Монтанер, в Витторио Венето, как и его паства, перешли в греческую православную Митрополию Италии и остаются в ней до сегодняшнего дня.
В те же годы произошел большой раскол в Сербской Церкви, а именно в среде сербской эмиграции Америки, Австралии и Новой Зеландии. Все епископы этой так называемой «Свободной Сербской Православной Церкви» имели сан от раскольников «Украинской Автокефальной Православной Церкви». Последний предстоятель «Свободной Сербской Православной Церкви», митрополит Новой Грачаницы Ириней Ковачевич после многих стараний канонической Сербской Церкви присоединился к ней и вместе с епископами, священниками и паствой без перерукоположения, но только через праздничное сослужение блаженной памяти Патриарху Павлу, митрополиту Черногории Амфилохию и другим.
Сербская Церковь всегда имела общение с РПЦЗ, Русской Православной Церковью Заграницей, которая была осуждена как раскольническая официальной Русской Церковью и которая объединилась с РПЦ без перерукоположения епископов, но только через совместное сослужение. РПЦЗ причислила к лику святых любимого и известного в Греции святого Иоанна Максимовича, который тогда считался Русской Церковью раскольником. Далее мы приведем еще два случая, однако с осторожностью, т. к. не знаем всех подробностей.
В XIX веке одна большая группа маронитов, клириков и мирян, пожелала присоединиться к Антиохийской Патриархии, которая их приняла без перерукоположения клириков.
После падения коммунизма в России небольшая группа так называемых «раскольников-староверов» присоединилась к канонической Церкви, насколько нам известно, без перерукоположения.
В наши дни католические священники, которые пожелали присоединиться к Православной Церкви, были приняты без перерукоположения (связано с недавним принятием в России и Италии).
Как итог скажем, что решающее слово и ответственность всегда остается за Церковью, и когда Церковь что-то решает соборно, не только излишне, но и скорее опасно слово мирян и клириков, которые ради своих каких-то целей осуждают эти решения. Если же таковые хотят, чтобы их слово было услышано, то последним подобает высказываться смиренно и без дерзости, т. к. в Церкви дерзость, которой сегодня, к сожалению, с избытком, поистине есть трудноизлечимая рана.
Разумеется, те, о ком говорим, могут принести большую пользу своей молитвой. Церковь всегда уподоблялась своему Божественному Основателю и никогда не могла поступать иным образом, но только как Тот, Который «всем человеком хощет спастися и в разум истины приити» (1 Тим 2:4). Остается фактом то, что Церковь часто испытывала и испытывает боль за ереси и расколы, мать которых, по мысли святого Златоуста, — «желание славы и мучительство тщеславия, это всепоедающее пламя» («Толкование на послание к Ефесянам»). Она всегда хочет их исцелить, что ей и присуще. Церковь, предстоятели которой обуреваемы высокомерием власти, злобой, мщением да еще и национальным превосходством, обречена впадать в «происшествия». Церковь, которая возделывает любовь, есть истинная Церковь Христа, Который ради любви оставил 99 овец, чтобы обрести одну погибшую, и пролил Свою Кровь за всех людей.
[1] Архимандрит Антипа часто подписывается как иеромонах.
Источник: Orthodoxia.info
Перевод с греческого Аркадия Смирягина
Протоиерей Владислав Цыпин
О присоединении к Православной Церкви из расколов и возможной канонизации присоединяемых
Недавно была опубликована примечательная статья с подписью «иеромонах Антипа» под названием «Раскольники, которые по возвращении в Церковь стали святыми», и в ней, наряду с верными суждениями, содержатся также ошибочные утверждения. Пафос статьи, с ее апологией икономии, с обращенным к клирикам и мирянам призывом к послушанию священноначалию, заслуживает поддержки и одобрения. Но, рассуждая на эту тему, нелишним было бы указать на должные пределы этих двух добродетелей, за которыми послушание и икономия могут превращаться в свою противоположность, оборачиваясь неразличением истины и заблуждения и безрассудным повиновением мнимым носителям высшей степени священства, лишенным своего былого сана справедливыми актами канонического священноначалия.
Есть в упомянутой статье и одно ошибочное в церковно-историческом плане замечание, которое, правда, принципиального значения для логики авторского рассуждения не имеет. Поставление архиепископом (патриаршего титула в ту пору, в конце IV века, еще не существовало) Антиохийским Павлина совершено было не арианами, но православными, а именно Люцифером Каларийским, состоявшим в общении со святым Афанасием Великим и Римской кафедрой как раз по причине непризнания им святого Мелетия законным архиепископом Антиохии, ввиду его хиротонии от «восточных» епископов, подозреваемых в приверженности арианству. Как известно, в эпоху между I и II Вселенскими Соборами Церковь переживала кризис. Приверженцам тринитарного Никейского догмата противостояли носители разных версий арианских и полуарианских еретических учений. Но ситуация осложнена была и отсутствием полного догматического единства и евхаристического общения между всеми православными. На одной стороне стояли святой Афанасий Великий, его единомышленники в Александрийской Церкви и Западная Церковь, возглавляемая в 370-е годы папой Дамасом, а на другой — так называемые новоникейцы: святой Василий Великий и другие каппадокийцы из его круга, а также святые Кирилл Иерусалимский и Мелетий Антиохийский. На Западе их подозревали в «полуарианстве». Святой Мелетий до принятия формулы о единосущии (омоусианства) придерживался учения о подобосущии Сына Отцу (омиусианства). Противостояние между староникейцами и новоникейцами особенно остро проявилось в Антиохийской Церкви, где было тогда два епископа, занимавших эту кафедру, которые, естественно, друг друга не признавали и не имели общения между собой: святой Мелетий, находившийся в общении с Василием Великим и другими новоникейцами, и Павлин, который имел общение со святым Афанасием, папой Дамасом и Западной Церковью. Святой Мелетий, на стороне которого было большинство антиохийцев, был принят в общение папой Дамасом и православным Западом, а также последователями Афанасия в Александрийской Церкви в канун II Вселенского Собора, в 379 г., уже после кончины святых Афанасия и Василия Великого. Но Павлина это не побудило к вступлению в общение со святым Мелетием, который в его представлении оставался полуарианином. Православная Церковь почитает как святых и Афанасия Великого, и Мелетия Антиохийского, между которыми канонический разрыв оставался до самой кончины св. Афанасия Великого непреодоленным, а учитель Павлина Антиохийского Люцифер Каларийский почитается в Кальяри на Сардинии как местночтимый святой Католической Церкви, но начало его почитания там, где он занимал кафедру, восходит, естественно, ко времени церковного единства Запада и Востока.
Утверждение иеромонаха Антипы, что получившие рукоположение вне Православной Церкви могут быть приняты в сущем сане, совершенно справедливо. Тут спорить не о чем. Подобный псевдополемический аргумент у нас принято характеризовать выражением «ломиться в открытую дверь». Верно и то, что, как об этом пишет почтенный автор статьи, в сущем сане приняты были и покаявшиеся в своих заблуждениях на VII Вселенском Соборе иконоборцы; только в связи с присоединением иконоборцев следовало бы упомянуть председательствовавшего на Соборе Патриарха Константинопольского Тарасия, а не Фотия. На I Вселенском Соборе решался вопрос о присоединении к Кафолической Церкви новациан (кафаров). Согласно 8-му правилу I Никейского Собора, новацианское духовенство принималось в кафолическую Церковь в сущем сане чрез возложение рук. Когда на VII Вселенском Соборе в связи с приемом в Православную Церковь епископов-иконоборцев встал вопрос о толковании именно этого правила, то святой Тарасий сказал, что слова о «возложении рук» обозначают благословение. По мнению святителя Никодима (Милаша), «принимая во внимание толкование Тарасия, смысл этих слов в данном никейском правиле тот, что при переходе новацианских духовных лиц из раскола в Церковь подлежащий православный епископ или пресвитер должен возложить на их голову руки, как это бывает при Таинстве покаяния»[1]. 89(68)-е правило Карфагенского собора гласит: «Рукоположенные донатистами, аще исправясь, восхотят приступити к кафолической вере, да не будут лишаемы принятия в своих степенях».
После отделения Римского патриархата от Вселенской Православной Церкви на Востоке практика присоединения католиков менялась, при этом преобладал второй чиноприем — чрез миропомазание. Но в 1756 г., в разгар прозелитической активности католических миссионеров в Османской империи, Константинопольский Собор принял постановление, в котором говорилось: «Отметаем всякое еретическое крещение, а посему всех еретиков, к нам обращающихся, принимаем как неосвященных и некрещеных… Мы считаем достойным осуждения и отвратительным еретическое крещение, так как оно не соответствует, а противоречит апостольскому Божественному установлению и есть не иное что, как бесполезное <…> умывание, оглашенного вовсе не освящающее и от греха не очищающее; вот почему всех еретиков, некогда некрещенно крещенных, когда они обращаются в Православие, мы принимаем как некрещеных и без всякого смущения крестим их по апостольским и соборным правилам»[2]. В постановлении католики и протестанты прямо не названы, но речь идет именно о них, ибо после собора 1756 г. западные христиане при воссоединении с православием стали приниматься Константинопольским патриархатом по первому чину, наравне с очевидными и крайними еретиками. В Пидалионе на этот счет содержится совершенно однозначное разъяснение: «Латинское крещение ложно называется этим именем, оно не есть вовсе крещение, а лишь простое мытье… А посему мы не говорим, что перекрещиваем латинян, а крестим их»[3].
Пока Русская Церковь составляла часть Константинопольского патриархата, в течение полутора веков после учреждения у нас автокефалии практика присоединения западных христиан у нас соответствовала той, которая утвердилась в этом патриархате. Однако начиная с конца XVI века в употребление входит более ригористическое отношение к западным христианам. В 1621 г. Московский Собор постановил принимать латинян и униатов в Православную Церковь через крещение, но Большой Московский Собор 1667 г. отменил это постановление: «Неподобно латин перекрещивати, но точию по проклинании своих ими ересей и по исповедании согрешений и подаянии рукописания помазовати их святым и великим миром и сподобляти Святых и Пречистых Таин и тако приобщати Святой, Соборной и Апостольской Церкви»[4]. Католики и протестанты стали с тех пор присоединяться чрез миропомазание, а в начале XVIII века у нас была санкционирована практика, ранее, при святом митрополите Петре Могиле, введенная в Киевской митрополии, — принимать протестантов чрез миропомазание, а католиков чрез покаяние, из чего вытекало признание действительности католического духовенства и, значит, присоединение католических клириков в сущем сане, если к тому не усматривалось в отдельных случаях препятствий личного характера.
Современная практика, либо прямо диктуемая канонами, либо на них и на бесспорных прецедентах основанная, предусматривает присоединение к Православной Церкви в сущем сане клириков, включая епископов, получивших хиротонию в Армяно-Григорианской, Коптской и других монофизитских церквах, от несториан, а также в Католической Церкви.
С присоединением раскольников, то есть приходящих из общин, отделившихся от кафолической Церкви не по причине вероисповедных разногласий, каковых святитель Василий в своем 1-м правиле называет не раскольниками, а самочинниками, дело обстоит несколько по-другому: в ряде случаев, казалось бы, парадоксальным образом при их присоединении к канонической Церкви священноначалие поступает более строго, чем при присоединении инославных мирян и клириков. Объясняется это тем, что, в отличие от инославных, каковых не во всех случаях уместно называть еретиками, речь не идет о церковных преступниках, лично осужденных за свои деяния — запрещенных в служении, изверженных из сана, анафематствованных, но именно такими персонально наказанными являются учинители расколов и их сообщники. Сказанное здесь очевидным образом не относится к тем, кто пребывает в расколах, возникших в давние времена, вроде отечественных старообрядцев, речь идет о деятелях, лично виновных в подрыве единства Святой Православной Церкви. Законной церковной власти принадлежит право суда над отделившимися от нее схизматическими образованиями, подобного, по мысли митрополита Сергия (Страгородского), впоследствии Патриарха, церковному суду над грешниками, для которых «Церковь установила почти такую же лестницу, о какой говорится в 1-м правиле Василия Великого»[5].
В России особую важность имел вопрос о воссоединении старообрядцев. Святейший Синод в 1722 г. постановил родившихся в расколе «от попов крещенного не крестить, а крещенных от мужика простого крестить, за неизвестность крещения первого»[6]. Но 25 мая 1888 г. Синод пересмотрел это постановление и принял новое определение, по которому все рожденные и крещенные в старообрядческом расколе должны приниматься одинаково через миропомазание[7]. Тем самым, с одной стороны, признавалась действительность крещения, преподаваемого даже в беспоповских согласиях, а с другой — отвергалась законность белокриницкой иерархии, ибо миропомазанных священниками «австрийского согласия» при воссоединении снова помазывали святым миром. Ввиду того что действительность «новозыбковской» иерархии, имеющей отчасти обновленческое происхождение, не была признана нашей Церковью, новозыбковцы присоединяются так же, как и другие старообрядцы, — по второму чину. Поэтому «клирики» этих двух согласий, не имеющие действительного священства, не могут быть присоединяемы к Православной Церкви «в сущем сане».
В XX веке от Русской Православной Церкви отделились раскольники разных толков, и Церковь должна была решать вопрос о способе их присоединения. Есть разница между расколами, которые своим происхождением обязаны преступному властолюбию, самоволию и всякого рода бесчинным акциям церковных раздорников, с одной стороны, а с другой — теми разделениями, которые появились в церковной среде вследствие разного видения путей адекватного реагирования на гонения, обрушившиеся тогда на Церковь. Давая оценку разделениям, возникшим в нашей Церкви в 20-е годы, нельзя было ставить в один ряд обновленческую схизму, тем более самосвятство, и «правую оппозицию».
Обновленчество приобрело характер откровенного раскола в 1922 г., когда, захватив канцелярию Патриархии во время пребывания предстоятеля Русской Церкви под домашним арестом, группа священников, никем не уполномоченная, объявила о создании Высшего церковного управления (ВЦУ), включив в его состав только двух епископов по своему выбору, один из которых был под запрещением; тем самым был нанесен предательский удар по Церкви. В дисциплинарной практике обновленцами был попран канонический порядок церковных установлений (многоженство священнослужителей, так называемый «белый» епископат). Все это и в работах историков, и со стороны авторитетных постановлений церковной власти получило однозначную оценку как квалифицированный раскол: при присоединении к Православной Церкви кающихся обновленцев рукоположения, полученные ими в расколе, не признавались действительными. В статусе мирян присоединялись клирики разных степеней, хиротонисанные до впадения в раскол, но в расколе вступившие в брак. Аналогичная практика применялась и по отношению к григорьевцам.
Тем более не могли быть принятыми при присоединении к канонической Церкви в сущем сане лица, считавшиеся священнослужителями в самосвятском расколе, рождение которого связано с политическим сепаратизмом на Украине. Петлюровская директория объявила об отмене постановления Всероссийского Поместного Собора об автономии Украинской церкви и провозгласила ее автокефалию. Был составлен самочинный синод во главе с архиепископом Екатеринославским Агапитом (Вишневским), который первым делом запретил поминовение за богослужением Патриарха Тихона и митрополита Киевского Антония (Храповицкого). После прихода в Киев Красной армии украинский синод распался. Архиепископ Агапит, оказавшийся вскоре на территории, занятой добровольческой армией, и лишенный там сана за учинение раскола, принес покаяние. Автокефалисты на Украине остались без архиерея. Но воспользовавшись оккупацией Киева теперь уже польской армией, в апреле 1920 г. клирики и миряне нескольких приходов объявили о создании новой Всеукраинской церковной рады, которая отвергла всех епископов как ставленников Москвы и вновь провозгласила автокефалию. Большую активность в церковных делах проявил тогда бывший петлюровский премьер-министр, профессор В.М. Чеховской, ставший ведущим деятелем церковной рады. Выйдя из социал-демократической партии Украины, которую он возглавлял, и приняв звание «благовестника», Чеховской стал пропагандировать идею о каноничности рукоположения во епископа «громадой» — собором священников, диаконов и мирян. Пропаганду своих еретических воззрений Чеховской прикрывал недобросовестными ссылками на примеры мнимых епископских хиротоний собором пресвитеров в древней Александрийской Церкви.
Митрополит Гродненский Михаил (Ермаков), назначенный патриаршим экзархом Украины в 1921 г., тщетно пытался убедить автокефалистов остаться в лоне канонической Церкви. 10 октября 1921 г. в Софийском соборе Киева состоялось действо, небывалое в истории Православной Церкви: изверженный из пресвитерского сана Нестор Шараевский посвящает в «митрополита всея Украины» лишенного сана бывшего священника Василия Липковского. На его голову возлагали руки священники и диаконы вкупе с мирянами. Через день Василий Липковский, облачившись по-архиерейски, сам «поставил во епископа» рукоположившего его накануне Нестора Шараевского. Потом Нестор и Василий вдвоем стали «рукополагать» других «кандидатов во епископа». Вскоре на Украине появилось 30 самосвятских «архиереев», среди которых были женатые лица. Патриарший экзарх митрополит Михаил обратился к православной пастве с призывом не поддаваться обману, не следовать за смутьянами, И все-таки около полутора тысяч приходов и до трех миллионов прихожан самосвятам удалось вовлечь в раскол. В пору немецкой оккупации Украины самосвятскике «клирики» были приняты без перерукоположения так называемой «Украинской автокефальной церковью», самочинно отделившейся от Московского Патриархата. С этим раскольническим образованием, зараженным самосвятством, преемственно связаны существующие ныне украинские раскольнические общины, вроде пресловутой ПЦУ. Очевидно, что нет возможности присоединять в сущем сане мнимых клириков, поставленных в расколах, отягощенных самосвятским наследием.
Но в своей дисциплинарной практике Православная Церковь иначе, чем к обновленцам, самосвятам и другим автокефалистам, относилась к клирикам, присоединяемым из так называемых «правых расколов»: они принимались в сущем сане — в том, какой могли получить в отделении от законного священноначалия. В действиях «правых» оппозиционеров, часто называемых «непоминающими», поскольку они отказывались возносить за богослужением вслед за именем Местоблюстителя митрополита Петра имя его Заместителя митрополита Сергия (позже Патриарха), нельзя обнаружить злонамеренных, предательских мотивов. Как правило, их действия обусловлены были по-своему понимаемой заботой о благе Церкви. Как известно, «правые» группировки состояли из тех епископов и их приверженцев среди священнослужителей и мирян, кто, не соглашаясь с церковно-политической линией назначенного митрополитом Петром Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, порывал каноническое общение с ним. Но когда Святейшим Патриархом избран был Алексий I, большинство из оставшихся в живых правых оппозиционеров (почти все они погибли в 30-е годы) воссоединились со священноначалием Русской Церкви. В сущем сане принимались через покаяние и клирики, присоединяемые из Русской Зарубежной Церкви, пока не восстановлено было полное каноническое общение с нею.
Таким образом, исходя из буквы и смысла канонов, а также исторических прецедентов, можно сделать следующие выводы: присоединение в сущем сане возможно лишь при присоединении чрез покаяние по третьему чину, минимально необходимым условием которого должно быть сохранение преемства апостольских рукоположений. Оно невозможно при присоединении из общин, где его нет (как у кальвинистов или самосвятов), где оно формально есть, но не вытекает из принятой экклезиологии (англикане, шведские лютеране). Никакая икономия не в состоянии небывшее сделать существующим. Тем более что в этом нет нужды: кающихся «клириков», не имеющих действительного рукоположения, можно «перерукоположить», если они того достойны. В тех же случаях, когда в общинах, из которых вышли клирики, апостольское преемство рукоположений сохранено и догматически принимается православное учение о священстве, суд как над персонами, так и над отделившейся общиной принадлежит самой Церкви. И еще важно подчеркнуть, что этот суд совершается не иначе, как в границах собственной юрисдикции. При пересечении этих границ все решения вторгающейся в чужие пределы и тем самым мародерствующей церковной власти незаконны, недействительны и ничтожны, а само такое вторжение составляет уже церковное преступление, подлежащее церковной ответственности и суду.
Что же касается канонизации лиц, пребывавших в расколах и отделении от законного священноначалия, то, как известно из истории Русской Церкви, когда в 1990-е гг. при подготовке канонизации новых мучеников и исповедников встал вопрос о том, можно ли считать некоторых из них таковыми в строго церковном смысле, иными словами, существует ли возможность церковного прославления тех, кто завершил свою земную жизнь вне канонического общения с законным священноначалием, сделан был вывод о возможности канонизации тех архиереев и клириков, кто пал жертвой репрессий, находясь в отделении от Заместителя Местоблюстителя, но не переставая признавать главой Церкви заточенного Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра и не пытаясь образовать иной, параллельный церковный центр. В пример прославленного священномученика из тех, кто прекратил каноническое общение с Заместителем Местоблюстителя, можно привести митрополита Кирилла. В конце 30-х годов жертвами репрессий были и отдельные обновленческие деятели, григорьевцы и даже самосвяты, но, исходя из всех обстоятельств, связанных с появлением и развитием этих расколов, вопрос об их возможной канонизации мог получить лишь отрицательный ответ. Речь при этом не идет о лицах, соприкоснувшихся с обновленчеством или иными расколами и отшатнувшихся от них, а позже, после возвращения в церковное лоно, пострадавших за Церковь.
[1] Никодим (Милаш), епископ. Правила Православной Церкви с толкованиями. Т. 1. Троице-Сергиева Лавра, 1996. С. 208.
[2] Цит. по: Никодим (Милаш). Цит. изд. Т. 2. С. 589–591.
[3] Цит. по: Никодим (Милаш). Цит. изд. Т. 2. С. 591.
[4] Деяния Московских Соборов 1666 и 1667 годов. М., 1881. С. 74.
[5] Сергий (Страгородский), митр. Отношение Церкви к отделившимся от нее обществам // ЖМП. 1931. № 2. С. 6.
[6] ПСЗРИ. Т. 6. № 4009.
[7] Церковные ведомости. 1888. № 28.
Источник: Богослов.ru