Паломничество зарождавшейся Церкви, бытие которой замерло из-за смерти Учителя. Паломничество тех, кто еще не знает о Воскресении Господа Иисуса; кто должен, в соответствии с библейской традицией, приносить умершему ароматы и миро на протяжении трех дней после смерти, но при этом верит, неким преддверием веры верит, что «История Одного Живущего» – по названию великого труда Эдварда Схиллебекса (1914-2009) – не завершена. Община паломников верит в то, что тело Господа (ни на одном из языков не называемое «трупом», но всегда «телом»), как и всякое живое человеческое тело, нуждается в том, чтобы после смерти ему была оказана особая честь.
Статическая теология постхалкидонского времени в восточной традиции максимально усложнила подлинное, живое, непосредственное, теологическое понимание того, что же происходило в те, на самом деле, немногие часы, отделявшие смертный покой Иудейского Царя от Его Воскресения. Память святых Жен-Мироносиц – это и часть богословия Великой Субботы. Особой, новой теологии, получившей свое развитие в XX веке.
Чтобы понять суть Великой Субботы, нужно очень хорошо знать Священное Писание. Нужно знать учение Церкви, разбираться в систематическом богословии, то есть в том, что прежде именовалось догматикой, и разбираться в современности.
Библейское слово говорит нам о том, что Господь Иисус воскрес в третий день. Вера в воскресение в третий день исповедуется в древних символах веры. Но третий день после кончины – это время, когда всякая человеческая надежда уже исчезла, и ее более нет; это день, когда умерший действительно, окончательно и бесповоротно мертв. То есть не спит, не находится в забытьи, но подлинно умер.
Господь Иисус воскрес в третий день. Для понимания сути этого утверждения необходимо обратиться к вере Церкви. Мы знаем, что в Господе Иисусе Бог вошел в историю. Проповедуя в течение трех лет, Господь Иисус исцелял, благотворил, прощал, очищал, воскрешал. Он был оклеветан врагами, приведен на Крест, был распят и убит. Подлинный человек, Он обладал полноценными эмоциями и переживаниями. Он верил и постоянно молился. Зная библейские тексты, Господь Иисус ведал и то, что, согласно библейским пророчествам о Мессии, Его ожидало страдание. Неправда врагов обрушилась на Его безгрешную главу. Вверяя Себя Небесному Отцу, Господь Иисус уповал на то, что Бог не оставит Им Посланного. Верил, что Богу подвластна жизнь и даже смерть. По свидетельству Евангелия, Господь Иисус говорил о Своем Воскресении ученикам и апостолам. Говорил совсем немного и в самые ключевые моменты Своего служения: после мессианского исповедания Петра и Преображения.
Для нас очень важно правильно понимать, чем Воскресение было для Господа Иисуса. Оно ни в коем случае не было героическим, автоматическим событием, которое должно было во что бы то ни стало произойти. Воскресение не было и случайностью, как если бы Господь Иисус просто ожил, вне всякой библейской причинности и взаимосвязи…
Если бы жизнь Господа Иисуса закончилась на Кресте, то это было бы величайшей победой сил зла в истории. Оклеветанный, распятый и убитый Мессия был бы величайшим поражением Бога и Его Завета. Поэтому Бог и Отец приготовил Свой собственный и, что очень важно, неожиданный, парадоксальный, неподотчетный, анархический и одновременно суверенный ответ.
Ответ Бога был спешащим ответом. Потому что, вопреки библейскому слову, Он не стал дожидаться третьего дня, трех дней и трех ночей, о которых сказано в Писании, но воздвиг Господа Иисуса вскоре. Восставил Его не как представление или убеждение, идею или даже веру, но телесно.
Воскресение – не возвращение, а потому телесность Господа Иисуса обрела все те совершенства, каковыми обладает божественная природа. Господь Иисус мог проходить через закрытые двери, мог являться, когда Сам этого желал. Его явления по Воскресении были свидетельством величия того спешащего божественного ответа, каковым было воздвижение Мессии из мертвых. Небесный Отец облек Своего Мессию зримой божественной славой. Это часть богословия Воскресения.
Богословию Воскресения предшествует богословие Великой Субботы. Суббота после дня Распятия Господа в Великую Пятницу является днем, когда воскресение и Пасха Господня еще не наступили, Господь Иисус еще не преодолел ту границу между жизнью и смертью, которая для библейского человека была загадкой и тайной, а для нас является абсолютной, непреодолимой, научно показуемой, медицинской данностью. Беспристрастная анонимность этой данности делает понимание Воскресения чрезвычайно сложным.
Мы живем в мире, в котором желают и стремятся контролировать всё. Мы живем в мире, который пронизан идеей прогресса, но руки которого по локоть в крови. Ведь история человечества не знала более кровавого века, чем прошедший двадцатый. Не было столько убитых, замученных, потерянных, не было столько искалеченных человеческих жизней… Двадцатый век породил и особенный тип богословия – богословие после Освенцима и после Гулага. Он же породил и богословие Смерти Бога. Когда реальность, бытие мира и человечества истолковывались в перспективе того непреодолимого количества зла, которое было только что изобретено человеком.
По сути своей сокрытой теологической тектоники, богословие Смерти Бога было попыткой прочтения бытия мира в свете Великой Субботы. «Бог умер! Мы убили Его! Он учил нас говорить правду, и эту правду о Его смерти мы возвещаем вам», – восклицал пророк смерти Бога Фридрих Ницше (1844-1900). Парадоксально, но из реальности смерти Бога на Кресте проистекает как догматика Церкви, так и полное упразднение всякой догматики и веры в секулярной мысли. Раскрывается и то ключевое отличие, что существует между христианским верующим мировоззрением, и мировоззрением вне веры во Христа.
Церковь верует и исповедует, что Господь Иисус был распят и умер на Кресте. Господь почил сном Великой Субботы. «Смерть Твою, Господи, возвещаем и воскресение Твое исповедуем», – говорится в древних литургиях Церкви. Секулярность, даже верующая религиозная христианская секулярность – здесь достаточно вспомнить теологический манифест Джанни Ваттимо Credo di Credere (1996) – вслед за Ницше постулирует смерть Бога на Кресте и, в странном герменевтическом кульбите игнорируя Воскресение, останавливается на Великой Субботе. Таким образом, Великая Суббота предстает как матрица самоупразднения Бога и первоисточник секуляризации.
Церковь говорит о том, что смертный покой Господа был недолгим. Согласно свидетельству Послания апостола Петра и текстам древних символов веры, смертный покой Господа в Великую Субботу не был самоупразднением, но временем Его домостроительной, то есть экономической, деятельной неутомимости. «Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных, быв умерщвлен по плоти, но ожив духом, которым Он и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал» (1 Петр. 3:18-19).
Наконец, богословие Великой Субботы есть провозвестие свободы. Не философской свободы – как способности выбирать между добром и злом, но библейской и новозаветной свободы во Христе, понимаемой как способность любить и совершать только добро. Другой пророк безоговорочной секулярности, отец всех неверующих Жан-Поль Сартр (1905-1980) в 1943 году провозгласил, что «ад – это другие»[1]. Ведь человек, по мысли Сартра, есть абсолютная самоутверждающаяся свобода. Но таких (других по отношению друг ко другу) свобод так же много, как много людей…
Уснув сном Великой Субботы, Господь Иисус свободным сошел во ад. Так, свобода бесконечного следования только добру Господа Иисуса – этого единственного исторического Само-Откровения Бога – вышла навстречу небытию, упраздняя таким образом вечную само-изоляцию человека, которая когда-то началась в Раю и в своем трагическом самоутверждении за счет других более не могла остановиться.
Согласно апостольскому Символу веры, Иисус «был распят, умер и погребен, сошел в ад, и третий день воскрес из мертвых». Из Евангелия мы узнаем, что первыми свидетелями Воскресении стали Мироносицы, то есть те, чье свидетельство в древнем мире очень мало значило, так как они были женщинами. Через свободное избрание Богом малых, ничего не значащих, но способных верить богословие Великой Субботы объединяет неделю Жен-Мироносиц с предыдущим пасхальным воскресением апостола Фомы. «Господь мой и Бог мой» (Ин. 20:28) – это самое радикальное во всем тексте Евангелий исповедание веры в суть Господа Иисуса община услышала из уст того, кому Сам Воскресший только что сказал: «Не будь неверующим» (Ин. 20:27)[2].
[1] Ср.Рим. 4:11: «Авраам – отец всех верующих».
[2] Ben Witherington III, What Have They Done with Jesus, Harper One, 2007, 44.