Рим и Константинополь
Вниманию читателей представлена третья статья из серии переводов публикаций византиниста Бернара Флюзена. Перевод осуществлен преподавателем МДА игуменом Дионисием (Шленовым) совместно с П. Кузенковым.
Статья

В 123-й новелле Юстиниан выделяет «блаженнейших архиепископов и патриархов» и перечисляет по чину старшинства: Рим, Константинополь, Александрию, Антиохию, Иерусалим. Эти пять кафедр обладают разными весомыми категориями в жизни имперской Церкви. Прежде всего, следует рассмотреть Константинополь, патриархат которого переживает период расцвета, и Рим, снова включенный в состав империи при Юстиниане.

Рим

Хотя в IV и V вв. этот город относится к Западной Империи, а затем, до отвоевания, - к остготскому королевству, Римская Церковь [Caspar. 1930] должна быть здесь упомянута, поскольку, с одной стороны, она никогда не прекращала играть важную роль в истории имперской Церкви, а с другой — начиная с Юстиниана и до середины VIII в. она находилась в непосредственной зависимости от римских императоров Константинополя.

 

Примат

Первенствующее положение Рима внутри Церкви может интерпретироваться самыми разными способами [Schatz. 1992; Grillmeier, Bacht. 1951-1954]. В глазах восточных Церквей Римская Церковь обладала первенством чести среди епископов, и высокий авторитет, которым пользовался папа, имеет нравственную природу. В самом Риме, напротив, складывалась экклесиология, согласно которой Богооткровенный авторитет «апостольского престола» имел конкретное содержание: папы, преемники святого Петра, обладали внутри Церкви по вопросам догматическим и дисциплинарным той властью, которую Христос вверил первоверховному апостолу.

Эти претензии, существовавшие уже долгое время, усилились в конце IV в. В Декрете папы Геласия I (Decretum Gelasianum), основная часть которого была написана, бесспорно, в данную эпоху, приводятся слова Христа [«Ты еси Петр, и на этом камне Я созижду Церквоь Мою» (Мф. 16, 18)] для того, чтобы доказать, что примат Рима установлен Богом, а не собором. Две другие кафедры также настаивали на своем происхождении от апостола Петра: Александрийская, основанная апостолом Марком, учеником Петра, на втором месте, и Антиохийская, основанная апостолом Петром, на третьем. При такой аргументации у Константинополя не оставалось никаких возможностей занять особое место. На II Вселенском соборе (Константинопольском I) отцы, проникнутые константинопольской экклесиологией, в 3-м правиле развивали аргументацию политического характера.

Эти претензии распространялись на область церковной дисциплины. Так, папа Юлий не принимал во внимание низложние, законное с формальной точки зрения, святого Афанасия Александрийского. Правило Сардикийского собора (343 г.), которое было осмыслено a posteriori, предоставляло каждому клирику право обращаться с апелляцией в Рим. Таким образом, папы намеревались присвоить себе, во всей Церкви, кассационное право или даже право суда в последней инстанции.

В V в. некоторые известные клирики Восточной Церкви в поисках справедливого решения своего вопроса обращались в Рим, как например святой Иоанн Златоуст, Несторий или Евтихий. В конце VI в. святой папа Григорий Великий (590-604) заново выносил судебные решения по делу двух клириков, уже осужденных в Константинополе, а патриарх Иоанн Постник (582-595) пересылал ему материалы судебного дела [Grumel. 1972. № 265-267]. Предшественник Григория Пелагий II [579-590] таким же образом отменил постановления одного собора[1], который был созван Иоанном Постником. Однако такие случаи редки.

Помимо этого, епископы Рима отстаивали свои властные полномочия в вопросах веры, и Decretum Gelasianum прилагал к Римской Церкви слова апостола Павла: «Не имеет ни скверны, ни порока, ничего от таковых» (Еф. 5, 27). Подход пап к богословским спорам IV и V вв. усиливал их (папские) притязания, поскольку de facto папы, в отличие от константинопольских патриархов, защитили православие. Так, после прекращения акакианской схизмы в 519 г. легаты папы Гормизды представили константинопольскому патриарху Иоанну заявление, в котором признавалось, что в общности веры с Римом «находится абсолютная и истинная сила христианской религии».

Эта позиция, согласно которой общность веры с Римом является краеугольным камнем православия, ставит особый вопрос о роли соборов в определении исповедания веры. При Исследуя ход вселенских соборов, можно сказать, что здесь нет строго последовательной линии [De Vries. 1974]: хотя Рим играл незначительную, или вовсе никакую, роль на Никейском или на Константинопольском соборах, его участие весьма было весомо и на Эфесском, и на Халкидонском соборах. Однако и здесь епископы считали, что вера определяется не Римом, но согласием Церквей, которое выражается в соборных решениях. Римской монархической концепции противопоставлялась соборная экклесиология. Это одна из причин для раздоров; другая, конечно, заключалась в возвышении епископской кафедры в Константинополе, к которому папы относились с беспокойством.

 

«Патриархат» Рима после отвоевания

После отвоевания Римская кафедра стала рассматриваться как один из пяти патриархатов империи, и, поскольку она при благоприятном стечении обстоятельств способствовала христианизации Испании, Африки, Франкского королевства и Англии [Lepelley, Antiquité tardive, «Nouvelle Clio»], сделалось возможным точнее очертить то, что входило в сферу ее полномочий. Зависящие от нее Церкви не составляли однородное целое. В самой Италии, которая вскоре была разорена при вторжении лангобардов, папа имел в своей непосредственной юрисдикции ряд областей «близ города Рима» (suburbicariae), то есть всю южную часть полуострова, начиная с Тосканы, а также Сицилию, Сардинию и Корсику. Над всеми этими областями в руках папы была сосредоточена традиционная власть, подобная власти митрополита. Епископии Северной Италии, в свою очередь, зависели от трех митрополитов: Миланского, Аквилейского и позднее Равеннского. Здесь — за исключением Равенны  — папы обладали менее сильной властью, в лучшем случае авторитетом патриаршего типа.

Эта власть ограничивалась еще больше из-за вторжения лангобардов, которые после 569 г. опустошили регион, и из-за Аквилейского раскола, который после второго Константинопольского собора 553 г. твердо отделил от церковного общения с Римом Милан, Аквилею и подчиняющихся им епископов. Кроме того, папы должны были считаться с амбициями Аквилейских митрополитов, которые, найдя прибежище в Градо после вторжения лангобардов, в VI в. присвоили себе титул патриархов, а также с аналогичными амбициями «архиепископов» Равеннских, гордых славным положением своего города, столицы Равеннского экзархата.

Помимо Италии, папе подчинялся Иллирик [Duchesne. 1892; Piétri. 1984]. В западном Иллирике Рим обладал властью патриаршего типа, еще в конце VI в. папа Григорий Великий пытался вмешаться (безуспешно) в процесс избрания одного митрополита Салоны. Восточный Иллирик [Greenslade. 1945; Honig. 1954] составил особую проблему. Будучи переданным Грацианом Феодосию Ι, в 395 г. он вместе с диоцезами Македонии и Дакии составил префектуру Иллирик, которая находилась в зависимости от Константинополя. Можно было бы предположить, что церковное устройство должно было быть приведено в соответствие с государственным. Но папа Дамас заключил соглашение с епископом Фессалоники, столицы диоцеза Македонии, а преемник Дамаса Сирикий сделал фессалоникийского епископа «апостольским викарием», без которого не мог быть рукоположен ни один епископ для Македонии.

Это соглашение, в котором стороны, по крайней мере теоретически, соглашались на опосредованную власть Рима над Иллириком, повышало также Фессалоникийскую архиепископию, юрисдикиция которой распространялась в действительности на два гражданские диоцеза. В 421 г. Федосий II обнародовал закон, согласно которому Церкви Иллирика переходили под власть Константинополя, но папа Бонифаций и император Гонорий добились его отмены. Фессалоникийское викариатство не было формально упразднено, отчего может показаться, что оно приобрело по преимуществу отрицательные характеристики. Впоследствии его связи с Римом ослабели, но в то же время Иллирик избегал прямого вхождения в состав Константинопольского патриархата.

В VI в. Юстиниан, желая почтить свой родной город, Первую Юстиниану (Justiniana Prima), предоставил местному архиепископу юрисдикию над всем диоцезом Дакия, который таким образом оказался изъятым из-под власти Фессалоники [Granić. 1925]. Этот новый церковный округ, теоретически независимый, Юстиниан превратил, по просьбе папы Вигилия, в апостольское викариатство. Власть понтифика над Иллириком во многих случаях была только формальной.

Один документ конца VI в. показывает, что папы считали Иллирик находившимся в патриаршей юрисдикции Рима. Речь идет о списке митрополичьих престолов, которым в 591 г. святой Григорий Великий передал послание императора Маврикия. В него вошли: Фессалоника, Милан, Никополь, Юстиниана Первая, Крит, Скодра, Лариcса, Равенна, Кальяри и Сицилия. Отсутствие епархий «близ города Рима», у которых не было митрополита, не удивительно. Другие пропуски объясняются расколом (Аквилея, Салона) или вторжением варваров (Верхняя Мёзия и две Дакии).

 

Папа и император

Предания Римской Церкви и ее история способствовали тому, что папы лучше, чем их собратья на Востоке, представляли разницу между религиозным и политическим и более четко ограничивали императорскую власть в Церкви. В разгар акакианской схизмы папа Геласий в послании императору Анастасию (491 г.) выражает учение о двух властях [Ep. 1, ed. Thiel, I, 350-352, франц. пер. Dagron. 1996, P. 310]: «Две вещи, о царь, управляют миром: священная власть, которой обладают понтифики, и царская власть... Ты знаешь об этом, великодушный сыне, и только благодаря своему достоинству ты находишься во главе человеческого рода, преклоняешь благочестиво главу перед иерерахами, которые взяли на себя божественные вещи, и от которых ты научаешься путям спасения». И Геласий особо подчеркивает авторитет пап: «Твое благочестие ясно понимает, что никогда никто ни по какому человеческому поводу не может подняться выше привилегии и признания того, кого слово Христово поставило выше всего мира и которого почтенная Церковь всегда признавала и благочестиво поставляла на первое место».

Под властью остготских королей папы никогда не считали себя вне империи, но, главным образом из-за акакианской схизмы, их связи с Константинополем ослабели. Ситуация изменилась после смерти Анастасия. Как только Юстин I пришел к власти в 518 г., он прекратил схизму; подписание документа, привезенного легатами папы Гормизды, Константинопольским патриархом Иоанном означало действительную капитуляцию Константинопольской кафедры. Характерная связь апостола Петра и Римской Церкви, в которой вера всегда сохранялась неповрежденной, в очередной раз нашла подтверждение. Патриарх Акакий был осужден и вычеркнут из диптихов вместе с четырьмя своими преемниками и императорами Зеноном и Анастасием. В 526 г. папа Иоанн II был послан Теодорихом в Константинополь. Это было первое посещение византийской столицы папой, который был встречен с большими почестями: Иоанн II совершил Литургию в храме Святой Софии и заново обвенчал императора. В 536 г. после прибытия папы Агапита сохранялась та же самая атмосфера; монофизит Анфим, выдвинутый Феодорой на патриарший престол, сам оставил свою кафедру, и избранный на его место Мина был интронизован Агапитом.

Отвоевание Италии означало перемены. Юстиниан по-прежнему придавал огромное значение апостольской кафедре, но постепенно начал подчинять пап. Уже в 537 г. Феодора и Велисарий добились того, чтобы был изгнан по обвинению в измене папа Сильверий, преемником которого стал Вигилий. В связи с вопросом об осуждении Трех Глав Вигилий был вызван в Константинополь, где на него оказывалось сильное давление. На соборе 553 г. Вигилий был отлучен, в лоно Церкви он снова вошел только после принятия соборных решений. После смерти Вигилия его преемником Юстиниан избрал диакона Пелагия, который изменил отношение к проблеме и осудил Три Главы.

После отвоевания папы оказались включенными в империю. Для их избрания, которое осуществлялось в Риме, так же как и для их интронизации требовалось прежде всего разрешение императора или экзарха, который являлся его представителем. Так статус пап узаконилось благодаря двум факторам: местным выборам и утверждению со стороны императора.

Роль папства в жизни и налаживании административных структур Рима и Италии повысилась после отвоевания. Это был особый случай того, что произошло позже при других обстоятельствах при усилении позиции византийского епископата. Прагматическая санкция, обнародованная Юстинианом в 555 г. по просьбе папы Вигилия для урегулирования итальянских дел, характеризует данную тенденцию: папа принимает участие в контроле над мерами и весами, в то время как «епископы и первенствующие» в Италии выбирают наместников провинций.

После правления Юстиниана положение в целом сохранилось, так что папа святой Григорий Великий мог напоминать, что императоры и константинопольские патриархи признали подчинение Константинопольской церкви Римской. Однако это признание не означало, что императоры отказывались от своего права определять религиозную политику. Поскольку на Востоке одной из самых злободневных тем было объединение с монофизитами, а Рим оставался преданным Томосу святого папы Льва и Халкидонскому собору, поводы для столкновений не были исчерпаны.

По окончании спора о Трех Главах самые серьезные столкновения происходили после царствования Ираклия, когда папа Мартин на Латеранском соборе 649 г. выступил против монофелитства, поддерживавшегося императором, был низложен и умер в ссылке [см. Le monde byzantin (641-1204) / J.-Cl. Cheynet. Paris, 2006]. Однако даже и тогда столкновения и противостояния между папами и императорами проходили внутри границ империи. До середины VIII в. папам удавалось сочетать свойственные их Церкви предания, сильные местные традиции и верность империи, по отношению к которой, в Италии, они продолжали соблюдать верноподданнические чувства.

 

Константинополь

В то время как епископы Рима основали особое положение своей кафедры на ее апостольском происхождении, чин и значение Константинопольской кафедры зависели от политического статуса византийской столицы. В зависимости от политической, административной и экономической столицы империи, Новый Рим считал своих епископов равными, а впоследствии высшими по сравнению с епископами других великих кафедр [Dagron. 1974].

 

Рождение и становление патриархата

На Никейском соборе Константинополь не занимал особого места в Церкви: его епископ, епископ древнего Византия, был простым епископом, подчинявшимся Гераклее, митрополии провинции Европа. Но при Констанции II важность кафедры была уже очевидна: Евсевий Никомидийский и Евдоксий Антиохийский отказались от своих епископий с тем, чтобы занять Константинопольскую кафедру. При Македонии влияние Константинополя на соседние Церкви возрастало. Однако история Константинопольского «патриархата», который получил это название позднее, началась с Константинопольского собора 381 г.

В третьем правиле собора епископ Нового Рима получил второе место в Церкви. Император Феодосий, определив православие на общности веры ряда епископов, упомянул на первом месте среди всех Нектария Константинопольского.

Около 400 г. в служении святого Иоанна Златоуста как епископа начинается новый этап: Иоанн без колебаний занимается решением вопросов Ефеса, митрополии Асийского диоцеза. В первой половине V в. разгорается война между Константинопольской и Александрийской кафедрами, епископы последней обеспокоены, так же как и Рим, все растущей силой столицы. Константинополь терпит много тяжелых поражений: святой Иоанн Златоуст в столкновении с Феофилом Александрийским низлагается и изгоняется (403-404). Несторий осуждается на первом Эфесском соборе (431), по инициативе святого Кирилла Александрийского, и тоже изгоняется. В 448 г. Диоскор Александрийский добивается смещения и ссылки Флавиана Константинопольского. Однако эти успехи Александрии не могут прервать становление Константинопольской Церкви. В 451 г. на Халкидонском соборе [Herman. 1951-1954], несмотря на присутствующих римских легатов, отцы провозглашают «двадцать восьмым правилом» чин и компетенцию Константинополя: кафедра Нового Рима становится равночестной кафедре Старого Рима, а его епископ рукополагает митрополитов диоцезов (гражданских) Понта, Асии и Фракии. Другие каноны того же собора определяют право обращения с апелляцией к Константинополю для каждого клирика.

Правила Халкидона не являлись нововведением, но утвердили сложившееся положение вещей. С первой половины V в. епископы Константинополя поставляли епископов трех церковных диоцезов, которые впоследствии составили юрисдикцию будущей патриархии. На Иллирик, который теоретически подчинялся Риму при посредстве Фессалоникийского епископа, столица оказывала большое влияние. Несторий устроил повторный суд для египетских клириков. Анатолий Константинопольский незадолго до Халкидона занимался церковными делами в диоцезе Восток. Однако Рим пытался оказать сопротивление претензиям своего восточного противника, и папство, в лице Льва Великого и других последующих понтификов, не признавало 28 правило Халкидона. Юстин I и особенно Юстиниан, видимо, на краткое время стали покровительствовать Риму в ущерб Константинополю. Но после унижения, путем которого удалось преодолеть акакианскую схизму, столичная кафедра больше не испытывала волнений. Так стало ясно, что императоры получали особую поддержку со стороны своего патриарха.

 

Юрисдикция

В то время как три патриархата восточной части империи (Pars Orientis) имели юрисдикцию, равную (Александрия) или меньшую (Антиохия, Иерусалим) одного гражданского диоцеза, Константинопольский патриархат распростирался на три гражданские диоцеза: Понтийский, Асийский и Фракийский. В середине VI в. в общей сложности в него входят 28 гражданских областей (провинций) и 30 церковных епархий.

В Понте государственные и церковные области значительно отличались друг от друга: в середине VI в. 12 церковных епархий соответствовали приблизительно 11 гражданским провинциям. Следует также учитывать почетные митрополии, такие как Никея и Халкидон в Вифинии или Помпейуполь в Пафлагонии. В диоцезе Асия государственные и церковные административные единицы практически совпадали: 10 из 11 гражданских провинций были тождественны церковным епархиям. Только Памфилия обладала, с 432 года, двумя митрополиями (в Перге, столице провинции, и Сиде). Три почетные митрополии упоминались также в этом церковном диоцезе в различные эпохи. Наконец, диоцез Фракия включал шесть гражданских провинций, которые соответствовали шести церковным епархиям, каждая со своим митрополитом. Кроме того, в VI в. в этом диоцезе существовало шесть почетных митрополий. Ясно, что архиепископ Константинопольский старался поощрять и контролировать соседних епископов.

Число городов в этих областях, почти каждый из которых имел своего епископа, было значительно: Иерокл в VI в. насчитывал их 466, то есть примерно половину от общего количества городов всей Восточной империи. В одной нотиции (перечне епископий) начала царствования Ираклия указаны 455 епископских кафедр. Сила, которую черпал патриархат от расширения своей юрисдикции, стала ощутима на втором Константинопольском соборе 553 г. [Chrysos. 1966]: из 166 членов, поставивших подписи, 70 находились в юрисдикционной зависимости от Константинополя (15 полноправных митрополитов, 9 автокефальных митрополитов и 46 епископов, избиранных митрополитом).

 

Ценральные органы

Константинопольский патриархат обладал эффективными органами центрального управления. В них входили: сам патриарх, который в законодательстве Юстиниана именуется «архиепископом Константинопольским и вселенским патриархом», а также собор и клир, его окружавшие.

Епископ Константинополя, как и всякий епископ, избирался вначале клиром и народом своего города. В его избрании немаловажную роль играл особый институт, постоянный собор, или синод (σύνοδος ἐνδημοῦσα), и, с раннего времени, вмешательство императора имело решающее значение. Митрополит Гераклейский — в юрисдикции которого некогда находился Константинополь — посвятил нового епископа.

Историки Церкви Сократ и Созомен так описывают избрание Иоанна Златоуста в 398 г.: Иоанн избирался клиром и народом. Предложение, которое читал всесильный евнух Евтропий, одобрил император Аркадий и утвердил собор. В 449 г. для того, чтобы заменить Флавиана, который был недавно изгнан, Феодосий II попросил у клира столицы предложить кандидатов, среди которых он мог бы выбрать. Клир не согласился, и император сам назначил Анатолия, клирика Александрийской Церкви, который в послании папе Льву напишет, что был избран епископом Константинополя «постоянным синодом». В VI в. сложилась процедура избрания епископов, которую узаконил Юстиниан: клир и «народ» предлагали трех кандидатов, но в действительности решающий выбор совершал император.

Хотя Константинопольский патриарх мог быть избран из представителей другой Церкви (таковы в V в., например, случаи Нестория и Анатолия, а при Юстиниане, Анфима, Евтихия и Иоанна III Схоластика), в большинстве случаев он входил в число высших клириков столицы и все более в число тех, кто обладал оффикиями — должностями. Способности, приобретенные в результате предшествовавшего служения, были очень ценны для его дальнейшей патриаршей деятельности.

Управление патриархатом, а также участие в решении дел Церкви Востока, облегчались «постоянным собором» (σύνοδος ἐνδημοῦσα), который состоял из епископов, пребывавших (ἐνδημοῦντες) в столице [Hajjar 1962]. Это установление, которое в начале с трудом можно было отличить от соборов, проходивших при императоре по тому или иному случаю, стало очень заметным в V в.

Уже при святом Иоанне Златоусте собор, который вынес суд по делу Антония Эфесского, может рассматриваться как первое проявление постоянного собора. При Максимине (431-434) появляется термин σύνοδος συμπαροῦσα (собор около епископа). В 448 г. Евтиха осуждает постоянный собор.

Халкидонский собор, заново исследуя вторжение Анатолия Константинопольского и постоянного собора в Финикию, отменяет принятые постановления, но признает существование и законность собора. Собор, который позволяет Константинополю заниматься решением церковных вопросов и за пределами своего патриархата, обладает значительными привилегиями не только в дисциплинарных, но и в вероучительынх вопросах. На подобного рода соборе Юстиниан зачитывает постановление 533 г. (о празднике Рождества) или 542 г. (осуждение оригенизма). Этот собор в 518 г. также осуждает и низлагает Севира Антиохийского.

В ведении архиепископа Константинопольского состоял многочисленный клир Великой Церкви, подчинявшийся его власти, а также клирики, исполнявшие различные административные обязанности. Так же как и в других Церквах, но в еще большей степени Константинопольского епископа окружали: деканы («телохранители, стражники»), экдики (defensores ecclesiae), экономы, которые отвечали за церковную собственность, сотрудники секретариата и канцелярии [Darrouzès 1970]. При епископстве святого Иоанна Златоуста здесь снова появилось много нового. С конца V в. епископы Константинополя, в основном, стали избираться из числа клириков, наделенных оффикиями. В VI в. законодательство Юстиниана сообщает нам о распоряжении недвижимостью Великой Церкви, которая находилась во многих государственных диоцезах.

Различные ведомства (scrinia) отвечали каждое за отдельный регион или даже за крупное поместье, в них служили многочисленные секретари (хартуларии): 15 для диоцеза Востока, 16 для Асии, 15 для Понта, 8 для Фракии, 6 для поместья Антиоха, 6 для поместья Калоподия [СJ I. 2,24, год 530]. В новелле Ираклия устанавливается определенное число (numerus clausus) должностных лиц: 2 синкелла, 12 канкелариев, 10 экдиков, 12 референдариев, 40 нотариев, 12 скевофилаксов, из которых 4 пресвитера, 6 диаконов и 2 чтеца. Этот список (не в полной мере исчерпывающий, в него, к примеру, не включены экономы) передает картину сложного управления Патриархата.

 

Великая Церковь

Выражение «Великая Церковь» указывает на две реалии: с одной стороны, на кафедральный храм Константинополя, Святую Софию, грандиозность и великолепие которого, особенно после перестройки при Юстиниане, стали символом величия Константинопольского Патриархата; с другой — на клир и храмы Константинополя, которые непосредственно подчинялись епископу города. Важность Великой Церкви позволяют понять две новеллы, одна из которых принадлежит Юстиниану (535 г., СJ Nov. 3), а другая Ираклию (612 г.) [Konidaris, Die Novellen des Kaisers Herakleios // Fontes Minores V, 1982. S. 33-106, здесь S. 62-73], вносившие ограничения в число клириков, непосредственно относившихся к Великой Церкви.

В 535 г. Юстиниан констатировал, что Великая Церковь имела много долгов и приходила в упадок, поскольку содержала чрезмерно большое число клириков. Этот клир служил, помимо Святой Софии, в Святой Ирине, в Халкопратийской церкви Божией Матери и в храме святого Феодора Сфоракийского. Он приказал ограничить клир и определил штат: 60 пресвитеров, 100 диаконов, 40 диаконисс, 90 иподиаконов, 110 чтецов, 25 иеропсалтов и 100 привратников. Приблизительно 80 лет спустя Ираклий, в свою очередь, изменил число клириков Великой Церкви, согласно новому штату она имела: 80 пресвитеров, 150 диаконов, 40 диаконисс, 70 иподиаконов, 160 чтецов, 25 иеропсалтов и 75 привратников. Эта динамика — 525 человек при Юстиниане и 600 при Ираклии (и эти числа не предельные) — указывает на важное значение Великой Церкви, в штате которой стремились служить клирики. Но в Константинополе существовали и другие храмы. В 612 г. в клире храма Влахернской Божией Матери состояли: 12 пресвитеров, 18 диаконов, 6 диаконисс, 8 иполиаконов, 20 чтецов, 4 иеропсалта и 6 привратников.

 

«Вселенский» патриарх

В законодательстве Юстиниана (VI в.) «архиепископ Константинопольский» носил титул «вселенского патриарха», который епископы столицы не замедлили себе усвоить [Laurent. 1948]. Не так легко уточнить его содержание, но в нем можно заметить притязание Константинопольской патриархии на свою роль во всей империи. В конце VI в. стало совершенно ясно, что у епископа столицы не было никакого соперника на Востоке: еще Халкидонский собор признал право апелляции в Константинополе для любого клирика восточной части империи. Ослабление Антиохии и Александрии в VI в. привело, наряду с прочим, к тому, что патриархи этих двух кафедр, так же как и патриарх Иерусалимский, стали рукополагаться в столице.

Несомненно, данная ситуация объясняет и оправдывает живость реакции со стороны Рима: Пелагий II, а затем Григорий Великий энергично протестовали против титула «вселенский патриарх», который официально использовал Иоанн Схоластик в 587 г. Патриархи Александрии и Антиохии, с которыми Григорий вел переписку, даже в малой степени не ответили на это положение. У императоров, за исключением Фоки, он не нашел никакой поддержки: Маврикий считал вопрос второстепенным, а Ираклий и его преемники сохраняли титул, вызвавший недовольство папы. Протесты Рима оказались безрезультатными.

 

Выходные данные книги: Le Monde Byzantin I. L'Empire romain d'orient (330-641) / Sous la direction de Cécile Morrisson. Paris: Press Universitaires de France, 2004. P. 111-141 (Chap. 4. Bernard Flusin. Les structures de l'Église impériale). Русский перевод был с учетом новогреческого перевода: O Βυζαντινός κόσμος Ι. Ἡ Ανατολική Ρωμαική Αυτοκρατορία (330-641). Αθήναι, εκδόσεις ΠΟΛΙΣ, 2007. Σ. 193-224 (Κεφ. 4).

Ссылки на литературу, перечисленную в конце, приводятся в квадратных скобках.


[1] В новогр. пер.: Поместного собора.

Комментарии ():
Написать комментарий:

Другие публикации на портале:

Еще 9