Пикок поднимает вопрос взаимоотношения и взаимного обогащения между биологической эволюцией и христианским богословием. Основным тезисом книги есть фраза: «Что значит быть верующим христианином в пост дарвинистском мире?». Разве можно с одной стороны верить в гипотезу Дарвина, а с другой стороны считать истинным рассказ о творении мира, как он представлен в книге Бытие? «Как понимать именование Бога «Творцом», если мы принимаем, что новые творения возникают в результате эволюции? Можно ли и далее использовать популярный аргумент в пользу бытия Божьего, а именно, что присутствие в строении живых организмов очевидной целесообразности указывает на то, что они были созданы неким космическим «инженером», разум и могущество которого можно приписать одному лишь Богу-Творцу?».
Автор говорит, что «критическое религиозное мышление тогда становится наиболее живым и творческим, когда встречается с вызовами новых идей и новых культурных контекстов» .
Хорошими примерами этому могут быть такие ведущие немецкие богословы как Юрген Мольтман, Вальфхарт Панненберг, Карл Ранер и Ганс Кюнг, которые пытаются считаться с процессами, которые происходят в мире, не закрывают глаза на экологические проблемы, уделяют достаточно внимания процессам глобализации, рефлексируют над достижениями физиков, принимают во внимание данные исследователей космоса. Эти богословы не стали поспешно отвергать дарвинизм, а начали «серьезно искать пути к тому, чтобы включить теорию эволюции в свои богословские размышления». Например, богословы процесса серьезнее, чем кто-либо другой «подходят к объяснению действий Бога в мире на языке регулярных эволюционных процессов» .
Как и многие другие богословы, они поняли, что наука не стоит на месте, и по мере того, как изменяются представления человека о природном мире, приходится постоянно делать ревизию собственного понимания взаимоотношений природы, человека и Бога. Примечательно, что принятие эволюционной гипотезы вовсе не привело этих богословов к атеизму и не ослабило веры в богодухновенность, непогрешимость и авторитетность Священного Писания. Это одно из самых больших заблуждений считать, что принятие теории эволюции противоречит вере в Бога-Творца. Как ни странно, но автор является хорошим примером тому, что можно, с одной стороны, принимать теорию происхождения видов и быть уверенным в том, что только Бог является ответом на вопрос «Почему здесь вообще что-то есть?».
Одной из интереснейших идей книги, о которой надо обязательно упомянуть, является панентеизм. В отличие от классического теизма, который представляет как некую «субстанцию», оставляющую пространство «вне» Бога, где по идее находится все творение, а сам Бог влияет на мир «извне», будучи онтологически отличным от своего творения, панентеизм говорит о том, что бытие Божье пронизывает собой всю вселенную, так, что все ее элементы существуют в самом Боге, а само Его бытие не является природой, но чем–то намного большим. О чем-то подобном говорил и сам апостол Павел, когда обращаясь к греческим философам произнес такие слова: «мы им живем, движемся и существуем» (Деян. 17:28). Стоит также вспомнить, как в своей «Исповеди» Августин говорил о беспредельном море, внутри которого находилась огромная, но определенной величины губка, проникнутая во всех своих частях этим самым морем? Губка – это конечное творение, которое обнимается и наполняется бесконечным Богом. Итак, согласно панентеизму, Бог – это реальность, которая окружает мир, и заключает в себе все существующие явления, структуры и процессы. В отличие от классического теизма, который говорит, что Бог творит мир извне, примерно так же, как мужчина оплодотворяет женщину, — извне, панентеизм предлагает систему, в которой мир, будучи онтологически отличным от Бога, творится Богом в самом Себе, например как мать, вынашивает дитя. При такой точке зрения, Бог является чем-то большим, чем личность. Бог – «сверхличностен», «трансперсонален». Кстати, так Бога понимал и Эйнштейн, осознавая, что Бога невозможно уложить в категории, применимые к человеческой личности.
Книга «Эволюция – тайный друг веры» бросает вызов представителям креационизма. Это явление, которое сегодня претендует на статус научного знания, однако строит свою гипотезу исходя из заранее принятых «данных», которые записаны в книге Бытие 1-2. Иными словами, наука творится креационистом задом наперед: вот у нас есть записанная история творения, теперь давайте ее подтвердим. Никакие мировоззренческие, временные, лингвистические пропасти в данном случае не учитываются креационистом. Проблема с креационизмом заключается в том, что изначально первые главы Священного Писания без какого-либо критического осмысления признаются буквальным, более того научным, описанием того, как и когда был сотворен космос, планеты, флора, фауна и сам человек. Я думаю нет смысла спорить о том, что сегодня богословы, в подавляющем своем большинстве, согласны с тем, что Писание является непогрешимым и авторитетным источником. Вопрос лишь в том, кто? когда? и каким образом? убедил определенную часть богословов в том, что непогрешимость и авторитет Писания касается и вопросов научного характера. Ответы на эти вопросы приведут к тому, что как ни крути, но взгляды креациониста являются пережитком эпохи Просвещения, что и отражается на его прочтении столь древнего текста, как Бытие 1-2. Читая текст написанный человеком, жившим тысячи лет тому назад, креационист почему-то забывает, что сознание автора тогда еще не было дуалистически разделено на сакральное и профанное, духовное и физическое, мифологическое и реальное, научное и религиозное.
Данная книга придется по вкусу всем тем, кто уже осознал, что мы живем в эпоху эпистемологических революций. Такие люди пытаются быть максимально честными с данными, предоставляемыми им наукой, а богословие для них – это своего рода изучение интеллектуального содержания религиозных верований. Работа Пикока послужит хорошим подспорьем для тех молодых ученых, кто сегодня страстно желает, чтобы христианское богословие было жизнеспособным и актуальным. Вот почему нельзя не согласиться с размышляющим о богословии третьего тысячелетия Гансом Кюнгом, в том, что сегодня нам необходимо богословие, которое было бы «истинным», «свободным» и «экуменическим». Иными словами, это должно быть такое богословие, «которое трактует и интерпретирует реальность всего того, что по результатам открытий составляет мир, и в особенности людей». Именно по этой причине будущее богословской мысли, будет ли она отвечать на вопросы современности или так и буде продолжать быть узколобой дисциплиной, заключается в том, насколько это самое богословие будет способно к честному диалогу с современной наукой.